Юный Натуралист 1976-05, страница 6

4

игру не игру, а скрытое все-таки дело, и покосился на дверь.

— Только бежать надо от наших. Они сейчас два часа будут отдыхать. О! — воскликнул он. — Я знаю, есть другой ход...

И когда они поспешили ковровой улицей гостиницы, поспешили именно другим, известным Збигневу путем, чтобы не повстречаться с польскими ребятами. Когда быстро преодолели еще одну ковровую дорожку, протянувшуюся через пугающе огромный зал ресторана, Жора мысленно восхитился находчивости десантника, какой он свой здесь, точно сто лет живет в Минске, а не в Лодзи.

Есть маленький город в большом городе, там свои порядки, там люди острее живут воспоминаниями, зовут на помощь воспоминания и надеждами живут, и надо вовремя приходить к тем, надеющимся людям.

Все это сознавал Жора, когда приближался к маленькому осажденному городу. Но не хотели этого сознавать там, в городке, в приемном покое, за матовыми стеклами. И как ни твердил Жора, как ни умолял — ничего не доходило до женщины в халате, возражавшей устало, что теперь «мертвый час», «мертвый час».

— Да ведь он не может ждать, он из Лодзи, — внушал Жора и кивал на Збигнева. — Да у него отец... Ты покажи, покажи! — с новым взрывом начал Жора, глядя на Збигнева с последней отчаянной надеждой, будто этот снимок отца, хранящийся у десантника на груди, мог быть вправду каким-то чудодейственным паролем.

Збигнев стеснительно стал отстегивать пуговичку.

— А ну, покажи! — послышался за спиной внезапный голос. Жора увидел сухощавого человека в белом халате и такой же шапочке и по властности его голоса определил, что это не просто доктор, а главный, наверно, доктор. Только не пристало главному доктору с таким удивлением, с такой пристальностью, с такой откровенной болью рассматривать снимок.

В жизни уже не раз случалось, что на Жору нисходила невероятная проницательность. Теперь же, когда фотографию недвижно держал в рук^х доктор и когда Жора поспешно говорил доктору, кто они такие, к какому старику пришли и кто на этом снимке застыл в таком арестантском облачении, — теперь Жора готов был поклясться, что этот снимок нечто напоминает доктору, нечто очень-очень схожее, да.

— Идем! — И доктор тут же распорядился насчет халатов.

И вот в халатах, достававших им до

щиколоток, они почти побежали за стремительным доктором, за этим спасителем.

Как только оказались в палате, доктор тотчас же покинул их. А Каминский детским взором окидывал пришельцев.

Какие-то слова привета старику уронил Жора, какой-то лепет, а сам все думал о том, что фотография стала надежным пропуском к старику. Доктор сразу все понял, понял, что судьба человека на фотографии и судьба Каминского необычайно схожи. Да и кто не поймет этого здесь, где такая война пронеслась, такая война!

Глядя в лицо старика, Жора стал рассказывать про ребят, ушедших на день в лес, про себя и Збигнева, про то, как они со Збигневом косили. И, наверное, нескончаемо долго он смог бы говорить старику о жизни, если бы вдруг не перехватил полный беспокойства взгляд Збигнева, когда Збигнев смотрел на электрические настенные часы. Да, ведь они со Збигневом тайком покинули польских ребят, и те наверняка бьют тревогу!

3

Будешь жить и дальше, станешь мудрым знатоком людей, но только в пору, когда сам растешь с каждым днем, люди кажутся особенно интересны, ведь нет похожих людей, все разные.

И вот однажды появляется перед тобою польский десантник Збигнев, он тебе нравится бойкостью своей и доверчивостью, он показывает тебе отцовский снимок военной поры. И пароль верен, и вдруг еще один человек, доктор в белоснежной шапочке, оказывается неравнодушным к снимку. Вот уже связаны они все этим снимком и тем хатынским набатом, связаны они все: он, Жора, а с ним и Збигнев, и доктор, и Каминский.

Да, опять они сидели в гостинице, в шикарных креслах, разделенные низким столиком неправильной формы. Поскольку польские ребята, разозлившись на Збигнева, в наказание покинули его в гостинице, то можно было сколько угодно сидеть, размышлять, смотреть в ограниченное шторами окно на площадь, на выпуклый, точно брюхо кита, мост в стороне.

— Хочешь кофе? Пьешь кофе? Сейчас нам принесут! — сказал Збигнев и, не дожидаясь согласия, взялся за телефонную трубку.

И когда появилась в номере официантка с фарфоровым кофейником на подносе и не то чтобы улыбнулась, а посмеялась даже, увидев их, посмеялась, внимательно посматривая на обоих, Жора по-своему понял этот смех, подивился шустроте Збигнева и подумал, что это у них, наверное, так принято в Лодзи.