Юный Натуралист 1976-06, страница 35

33

Около десяти лет назад молодой шведский зоолог Ян Линдблад, занятый изучением сов, прервал свои научные исследования при Стокгольмском университете, чтобы обратить все силы на борьбу за охрану природы. С детства увлекаясь всевозможными животными, он решил теперь использовать кино и телевидение для страстной защиты шведской фауны и флоры. А как только представилась возможность, расширил поле деятельности, предпринял несколько экспедиций в район Карибского моря и на северо-восток Южной Америки.

Теперь фильмы Яна Линдблада известны далеко за пределами Скандинавии. Кроме фильмов, он создал несколько интересных книг, которые роднят его с Конрадом Ло-ренцом и Джеральдом Дарреллом. Ян Линдблад — пытливый исследователь, обогащающий науку интересными наблюдениями и выводами.

Сегодня мы печатаем главу из книги «Мой зеленый рай», изданной в Стокгольме. Название книги полемическое — область дебрей в бассейне Амазонки часто называют «зеленым адом». Ян Линдблад считает ее раем для разных животных и призывает человека не губить этот уникальный уголок природы.

Птичий хор придает весеннему утру особое очарование, так мирно он звучит, хотя на самом деле каждая пичуга песней отстаивает права на свою территорию.

Представители разных видов строго по расписанию вступают в предрассветный хор. Так, горихвостка запевает раньше, чем зарянка, голос которой начинает звучать по меньшей мере за час до того, как даст о себе знать первая пеночка-вес-ничка.

Подобно тому как сове нужен какой-то минимум света, чтобы охотиться, так и дневные птицы должны ясно видеть окружающее, чтобы отважиться петь. Очевидно, их можно расставить по световым ступенькам согласно медленно нарастающей силе света на пороге ночи и дня. Чтобы проследить за стремительным чередованием птичьих голосов и записать их на пленку, я ставил свою палатку на лесных тропинках. Тонкие стены позволяли мне слышать не только ночные и утренние голоса, но и шорохи, по которым можно узнать вышедших на прогулку млекопитающих. Правда, пумы и ягуары меня не навещали, хотя я, судя по всему, работал в их угодьях, и все же каждую ночь выдавались увлекательные часы для любителя распознавать звуки. Заодно я развлекался тем, что дразнил козодоев, сов, ти-наму и потто, которым никак не удавалось выяснить, где же прячется «соперник». Порой ответы на мой вызов звучали прямо над палаткой, а красноногий тинаму готов был даже внутрь зайти!

Но, конечно, не все шло гладко. Тысячи помех, которыми всегда полны родные северные леса, — шорох листьев, внезапные порывы ветра, то да се — все это налицо и здесь, в Южной Америке.

Одно из главных прегрешений человечества, от которого особенно страдают любители записывать голоса птиц, — рас

пространение Галлус доместикус везде, где надо и не надо. Уж как портит далекое кукареканье гармоничное многоголосие шведского леса, в южноамериканских дебрях оно и подавно невыносимо режет ухо.

Вот и у нашего славного друга Фран-сиско был серьезнейший, на мой взгляд, порок. Он держал кур. Петух относился к тем субъектам, которые поют не так красиво, как громко, причем завершающий аккорд звучал особенно невыносимо. Сколько хороших записей бы/,о испорчено его неуместными вокальными упражнениями.

В одно прекрасное утро все было как надо. Безветрие, изумительный птичий хор. Запись шла как по маслу. Прошло некоторое время, прежде чем я заметил, что чего-то недостает. Не хватало партии петуха. А когда я через некоторое время вернулся к хижине, оказалось, что сей солист замолчал раз и навсегда. Он лежал неподалеку от жилья, выставив вверх одно крыло под неестественным углом. И вместе с ним лежала завитая в несколько колец анаконда. Наш трубадур, как говорится, отдал богу душу, и, честно говоря, я об этом отнюдь не пожалел. Одной помехой меньше.

Вообще же анаконда зря старалась, заглотать петуха она не смогла, в ней было всего-то немногим больше двух метров. Впрочем, даже у небольших анаконд мышцы достаточно мощные.

Поскольку было совершенно очевидно, что петух не пролезет в змеиную глотку, я вмешался и распутал петли. После чего взял кинокамеру и змею и отправился к обмелевшему ручью. Мне много раз доводилось снимать анаконд и на воде, и под водой, однако я был готов истратить несколько метров пленки на этот красивый экземпляр.