Юный Натуралист 1976-08, страница 54

Ворона-мать была терпелива. Она снова подсела к птенцам и каким-то особо ласковым голосом тихо выдохнула: «Карр!» И снова полетела. На этот раз материнские уговоры подействовали. Один из птенцов приподнялся, решительно шагнул на край гнезда, оттолкнулся, часто-часто замахал крыльями и... полетел. Он мигом перемахнул через поляну и плюхнулся на ветку рядом с матерью.

— Карр! Карр! — раздался его победный крик. Свершилось великое чудо природы! Теперь вороненку не сиделось. Он носился с ветки на ветку, мать за ним, и оба осатанело горланили, ошалев от счастья.

Второй вороненок по-прежнему сидел в гнезде и с тревогой следил за своим собратом. Но вот мать вспомнила и о нем. Она с грозным криком подлетела к гнезду, шумно села, и мне показалось, что она сейчас же вышвырнет трусишку, но вороненок, испугавшись матери, сам кинулся вниз и беспомощно закувыркался, падая с ветки на ветку. Лишь у самой земли он крепко уцепился за сук, прижался к нему и затих.

Я покинул сосновый пригорок, а сзади еще долго доносился громкий вороний крик. По-своему, по-птичьи, вороны отмечали праздник самостоятельности. У меня в ушах и теперь звучит тот .восторженный голос первого взлета.

В. Загваздин

неудачный заплыв

Конец августа. Время старается сблизить лето с осенью. Утихли теплые ветры. Ночи стали лунные.

Звезды, позабыв о рассвете, разбрелись по синему лугу и, чтобы не потерять друг друга, своим миганием предупреждали: мы здесь. Эти звезды так и не смогли опуститься на землю, потому что темная полоса зубчатого леса отрезала им путь. Только некоторые еще с вечера нашли себе дорогу к людям и расположились недалеко, в тихой заводи реки. Они спокойно паслись на поверхности воды. Наблюдая за ними, я часто поворачивался спиной к костру. Бросишь камень в воду — и запрыгают маленькие светлячки.

— Ты все на звезды смотришь?

— Д^а> — вырвалось из груди.

— Знаешь, — пробасил мой друг Владимир Степанович, — я тебя не случайно сюда привел.

— Конечно, чтобы показать мне эти звездочки.

— Нет! Чтобы показать тебе эти места и рассказать о них.

Кривым обгорелым сучком он разворошил угли. Вверх ровным столбиком взвились искры и смешались с холодным мерцанием звезд. Затем звезды стали гаснуть и блекнуть.

Подкрадывалось утро. Прокричала сойка. Своим громким криком она разбудила спящий лес. Напугала стройную осину. Дрожь прошла по листьям, и долго-долго они не могли успокоиться.

Друг мой улыбнулся, что-то вспомнил, показал рукой в сторону реки и проговорил: «Вот там, на берегу реки, под двумя большими дубами, я однажды стоял и любовался вечерним солнцем. Приятно было смотреть на богатый красками закат. Деревья как будто наклонили свои темно-карминовые и желтые макушки, уступая дорогу последним лучам. Вдруг зашевелились кусты орешника на том берегу. Из темно-зеленых листьев выглянула какая-то грязная-грязная морда. «Кабан», — подумал я и затаил дыхание. Выйдя из орешника, зверь прошелся у самой воды, остановился и, повернув голову в мою сторону, пошевелил овальными ушками. Затем со свистом втянул воздух. Насторожился. Это была крупная свинья.

Следом за ней один за другим, играя, выскочили шесть поросят. Они выстроились вдоль реки, внимательно следя за всеми движениями матери. Та, мотнув головой, медленно погрузилась в воду. Река приняла ее с холодком, по ее телу прошла дрожь. Свинья фыркнула и, рассекая грудью темную пучину, стала приближаться к моему берегу. Я стоял, прислонившись щекой к потемневшей коре старого дуба. Мне было жарко и одновременно хотелось выйти навстречу.

Запрыгали, завизжали поросята, никто из них не хотел лезть в воду. Маленькими пятачками они подталкивали друг друга, но каждый старался увернуться и толкнуть ближнего. Из реки, похрюкивая, мать звала малышей к себе. Двое смелых прыгнули в воду, быстро забарабанили ножками, догоняя отплывшую на середину мать. За ними еще двое бросились следом. Они с трудом преодолевали быстрое течение реки. На стрежне их стало сносить в сторону. Я с напряжением смотрел и думал: что будет дальше. Мать и двое первых поросят выскочили на берег, отряхнулись и не спеша пошли по троне. Повизгивая, догоняли их еще двое малышей.

На противоположном берегу, опустив морды и жалобно хрюкая, стояли в нерешительности два самых несмелых кабанчика. И вдруг один с разгону бросился в воду, обдав брызгами другого, тот не удер