Юный Натуралист 1977-07, страница 13

■шяя

«Куланы!» И мы увидели их: стадо куланов цепочкой скакало примерно в километре от нас. Один, два, три, семь, десять, двенадцать... На двадцатом животном сбиваюсь со счета, так как бинокль дрогнул в руке. За первым стадом скачет второе, за ним третье, а следом идут как будто жеребята — ростом они значительно ниже. Но почему у них на головах... рога?! Да ведь это архары! Зрелище редкое даже для сотрудников заповедника: почти единым стадом перед нами проходят не менее ста куланов и несколько десятков горных баранов.

Куланов мы увидели в этот день еще раз. Расположившись на обед в тени машины, мы были невидимы им, и восемь животных мирно паслись на расстоянии, с которого ясно видны были их темные гривы.

Ночь спускается на Бадхыз почти без предупреждения, но и в темноте оказалось очень интересно наблюдать за животными. Дальний свет фар далеко пробивает ночь, и вот в этой светлой полоске вприпрыжку пробежал заяц толай, вороватой рысцой просеменила мелкая степная лисица корсак. В темноте я не сразу заметил, как из привычного уже степного ландшафта мы въехали наконец в легендарную фисташковую рощу, которая наряду с ареалом кулана составляет главное богатство Бадхы-за. В свете фар в ветвях деревьев то и дело вспыхивали какие-то яркие блестки.

— Это паспорта деревьев, — объяснил мне Валерий Иванович Кузнецов, — сделаны они из жести, потому и блестят. Ученые в любой момент в случае необходимости могут определить по ним биографию, возраст того или иного дерева. Это очень важно, поскольку на опытных участках мы сделали посадки фисташки, и сравнительные данные очень нужны для нашей работы.

Далекий огонек, появившийся в степи, означал, что мы приближаемся к Кепе-лям — искусственному водопою животных, вблизи которого находится база экспедиции ленинградских ботаников.

Встречает нас руководитель экспедиции профессор Рощин со своими товарищами. Устроились ленинградцы тут добротно, даже основательно. Поздний ужин проходит в огромной армейской палатке, где на чисто убранных столах сушатся большие листы бумаги для гербариев.

Около шести утра теплый солнечный луч пробился сквозь маленькое оконце палатки, и я был благодарен ему за то, что он разбудил меня и дал возможность до того, как мы отправимся на экскурсию к западной границе заповедника, подняться на ближний холм и оглядеться окрест. То, что виделось издали ржавой проплешиной

на склоне холма, оказалось половодьем зрелых маков, и такие же ржавые пятна пестрели на холмах, уходящих вдаль, куда ни посмотреть. И всюду на склонах одетые молодой светлой листвой стояли раскидистые фисташковые деревья. Среди почерневших прошлогодних орехов некоторые были еще съедобны, но и в них чувствовался терпкий привкус смолы.

После завтрака снова в путь — к далекой балке, еще совершенно не обследованной ботаниками. На разведку с нами едет один из крупнейших советских ботаников, доктор биологических наук прсфессор Виктор Петрович Бочанцев. Что может быть интереснее поездки по заповедной территории, если твои гиды знают каждый цветок и каждую травинку! В тряском грузовике не успеваешь записывать латинские названия, которыми комментирует ученый каждый твой вопрос по поводу «вон того желтого цветка». Легче запомнить пояснения зоолога Валерия Ивановича Кузнецова: темная дыра в крутой осыпи — жилая барсучья нора, на той скале — гнездо орла-на-белохвоста, который парит сейчас над нами, высматривая добычу, справа — куст, сплошь покрытый сотнями розовых скворцов.

В нескольких километрах слева по курсу машины нагромождения скал — там живут леопарды, еще дальше размытые в тумане горы — это уже Афганистан.

А впереди, совсем близко, срывается откуда-то стадо архаров — голов двадцать — и вмиг скатывается куда-то вниз. Здесь и есть начало тянущейся на несколько километров балки Туранга — цели нашей поездки. С каждым шагом балка углубляется, вскоре переходя в каменистое ущелье, на дне которого струится тонкий ручеек. Горячий застоявшийся воздух и тяжелый телеобъектив делают подъем со дна ущелья делом нелегким. Еще шаг вверх, и перед глазами — три толстых, с чешуйчатой кожей змеи. Первое оцепенение страха сменяется азартом фотоохотника, но змеи быстро исчезают то ли в листве, то ли в многочисленных норах.

Сбор назначен на два часа дня, почти все уже пришли, нет только профессора. Он появляется позже, улыбаясь, в радостном возбуждении. В руках у него темно-бордовый цветок в обрамлении мощных колючек. «Это, вероятно, новый, еще неизвестный для Бадхыза вид, — говорит он, любуясь своей находкой, — а там их целые заросли!»

Такова заповедная земля. Раскрыта, возможно, еще одна ее тайна. А сколько их впереди?

А. Миловский

Фото автора

и В. Потапова