Юный Натуралист 1979-01, страница 9

Форма одежды — рабочая,лесная

Зеркальное сверкание свежеоструганных досок, хрусткая' ломкость стружки, скипидарный запах опилок, запах отца, вернувшегося с работы, — так вместе с первыми ' впечатлениями детства вошел в жизнь Славы Дощечко лес. И неотступно сопровождал его, становясь в мае изумрудным и малахитовым, в октябре золотым и багряным, в марте белоснежным и голубым. С каждым таким новым ежегодным кругом жизни лес открывался перед Славой шире и щедрее, будто не Слава, а он, лес, взрослел год от года. И хоть для леса новый год начинался апрельским движением сока, а для Славы, как для всякого школьника, первого сентября, пути их непременно должны были сойтись вплотную. Так оно и получилось.

В тот день — а было это три года назад — Лидия Константиновна Босая, школьный биолог, вошла в класс, пропуская вперед Зенона Михайловича Зененко. К людям в зеленой фуражке в этих лесных краях привыкли и относятся с особым почтением, зная непростой труд лесника. Ребята выжидательно притихли: такой человек по пустякам не придет. Лесничий и вправду не стал терять времени даром:

— Пришел к вам с предложением. Деловым. Есть в наших Прудах лесничество. Настоящее, взрослое, так сказать. Но бывают и другие лесничества. Школьные. Слышали о таких?

— Еще бы! — загомонили кругом. •— Как не слыхать! Им даже форму дают!..

Ох, и невозмутимы же эти лесовики! Пренебрегая нараставшим гвалтом, Зенон Михайлович не спеша расстегнул планшет, нарочито медленно извлек оттуда многократно сложенную карту и аккуратно стал расстилать ее на учительском столе. Разом воцарилась тишина. Все сгрудились над планом лесничества. Перпендикулярно пересекаясь, тонкие дорожки просек делили просторный лист на множество пронумерованных зеленых прямоугольников. Наперекор этой строгой системе синие линии ручьев и речушек извивались своевольно и прихотливо, свободно переливаясь из одного квадрата в другой. Коричневые кружки — кордоны — рассыпались в продуманном беспорядке по краям карты. А посредине легко угадывалась сама деревня, угадывалась по знакомому пересечению черных бус-улиц, по фигурным голубым каплям, которые и дали имя Прудам.

Алое копье карандаша на мгновение замерло над одной из этих капель.

— Отсюда и начнем. — Карандаш Зенона Михайловича решительно уперся в северный

берег пруда. —- Лесничество должно иметь выход к большой воде. Особенно школьное. Верно, Дощечко? — подмигнул он Славе.

Под уверенной рукой лесничего карандаш быстро прочертил по карте сложную ломаную кривую и вернулся к исходной точке.

— Итак, шесть обходов, •— подсчитав, заключил Зенон Михайлович. — Гектаров триста пятьдесят будет. С гаком. Впрочем, все это мы с вами тщательно обмерим и договор заключим — честь по чести. Пока же володейте! А будет лесничество — будет и форма, — улыбнулся он на прощание своим новым коллегам.

Вот так стал Слава Дощечко школьным лесничим. Почему выбрали именно его? Трудно сказать. Не один Слава любил и знал родной лес, исходил его вдоль и поперек. Но было, видно, в его отношении к делу, к друзьям нечто такое, что заставляет всех единодушно назвать одного — пусть будет он. И когда пришли ватагой к Зенону Михайловичу за первым заданием, тот тоже без ошибки признал в Славе ребячьего руководителя.

— Нечто тебе, Вячеслав, объяснять? — только и спросил он. — Санитарная чистка — вот первейшая наша забота. Самое простое дело и самое трудное. Сумеете?

— Светлить-то? — обрадовался Слава. — Чего ж тут трудного?

Тот первый совместный выход в лес, первый день общего труда по санитарной чистке считают ребята своим трудовым крещением и днем рождения лесничества. Он многому научил, этот день. Светлел лес, светлело, становилось чище отношение ребят к лесу.

Вечером, подбрасывая в костер сухостойные сучья, тихо разговаривали, отдыхали с тем особым чувством исполненного долга, физической чистоты и необыкновенного душевного простора, которое приходит всегда после генеральной уборки, когда все сдела-