Юный Натуралист 1980-07, страница 6
4 пение, понял и захотел хотя бы где-нибудь в Иканах, музее, на всю жизнь подарить хлопчику что-нибудь из военных песен, сыгранных на военной гармони! И когда проезжали местечко Зембин, где стоял последний перед партизанской зоной немецкий гарнизон, Шайпак хотел кивнуть на здание бывшей комендатуры, да Ничипорка смотрел лишь вперед и все находился как бы в трауре. Тогда Шайпак одним лишь голосом, без слов, запел одну из песенок о войне, думая в это время о Ничипорке, о его друзьях-следопытах, составляющих целую дивизию, которая принимает летние отряды следопытов из Минска, Борисова, Вильнюса и даже из словацкой столицы Брно, — удивительных этих ребятах, превративших Иканы в место паломничества. Дорог был ему Ничипорка, дороги были и все остальные из детской дивизии, так близки, дороги и понятны высшим смыслом своего существования! 5 Они вовремя вошли в музей, уже светлый от поднявшегося солнца, вовремя ступили в его высокие залы, где стук шагов отдавался так отчетливо, и вовремя извлекли из футляра гармонь и поставили среди пулеметов, касок, патронташей. Вовремя! Потому что уже поспешал н музею Ничипоркин приятель Олег. Подойдя к окну, разделенному на множество форточек, как на стеклянные соты, художник смотрел на энергично шагавшего Олега и вновь поражался тому, как ребята превращают Иканы в заповедник партизанской славы: уж если роща вокруг музея, то каждое дерево с табличкой, где помечено, в честь кого посажено дерево, а уж если аллея, то это аллея героев с бюстами бессмертных храбрецов. — А, художник наш! — по привычке шумно приветствовал его Олег. — Картины на самом видном месте. И открываем филиал музея. Тесно уже нам! Так что, если будет что новое, не откажите. Воскресенье сегодня, а столько дел. Тут экспозицию по-другому надо перестроить, так, чтоб всю площадь музея умно использовать. — Да ведь три зала! — воскликнул Шайпак с улыбкой, узнавая прежнего Олега. — Площади хватает — и площади не хватает! Все надо немного по-другому. Переставить, выиграть какой уголок... И все сегодня, сегодня, в один день, потому что сегодня автобус из Вильнюса! — Пожизненные партизаны... — проговорил Шайпак, не рассчитав своего голоса. — Все мы пожизненные партизаны. Каждый из нас. И стар и млад... А Ничипорка, взглянув на него преданно, шепнул, чтоб не было слышно в тех залах, где, казалось, бродят и перекликаются: — И когда только уйдет наш Олег! Шайпак же, догадавшись о прежней надежде похитителя гармони, сказал быстро и неоспоримо: — Нет, Ничипорка, нет. Не смогу. — Никогда! — жалко, дрожащим голосом спросил Ничипорка. — Никогда, хлопчик, — жестко отвечал Шайпак. — Не вернешь молодости. И хлопцев, хлопцев не вернешь. Хотя они все и тут. — Он стукнул пальцами в сердце. — Они мне дороже всех, Ничипорка. «Ну, как бы ему еще точнее сказать!» — мучительно подумал он, глядя на покрасневшего смотрителя музея. — Слушай, Ничипорка, — вспоминая вдруг о том, ради чего еще он ехал сюда, в Иканы, сказал Шайпак. — Я же собирался дерево посадить. — Деревья сегодня будем сажать. С учителем вместе. Саженцы принесут хлопцы. — Нет, нет, я хочу свое, из лесу, посадить, какую-нибудь сосенку... Или нет! Лучше всего вяз. Знаешь, Ничипорка, под тем вязом, на котором фашисты повесили гармонь, можно выкопать молоденький вяз. Лучше всего молоденький вяз! И когда-нибудь потом, когда этот вяз примется, я приеду, Ничипорка, в школу и, может, сыграю на этой гармони. Может, и сыграю! — воодушевляясь, пообещал он. — Только совсем другая будет песня. Это будет песня про старое дерево, про старый вяз, и про другое деревце, про молоденький вяз, который приживется тут, в этом парке, где бюсты героев. Целая роща шумит-поет в честь героев.... Словом, это будет песня про лесное, партизанское дерево! Эдуард КОРПАЧЕВ Минская область |
