Юный Натуралист 1981-05, страница 9

10

11

Хотелось мне встретиться в Ростове с одним интересным человеком. Знал я о нем немного, но бывает такое ощущение, будто знаком с этим человеком очень давно.

А что я, собственно, знал... Он профессор тамошнего университета, зовут его Юрий Николаевич, фамилия — Куражсковский. И еще я знал одну его радость. Может, в этом-то и все дело.

Известно, что Ростов, в который я приехал, на Дону; так он и называется. Но немного осталось городов, которые вот так бы приникали к своей реке. Города уходят от своих рек, не боятся покидать места, где когда-то родились, хотя и держатся одним своим краем за бегущую воду. И Ростов уходит. Но все равно тут можно выйти на любую улицу, закрыть глаза и, только почувствовав, что дорога под тобой чуть горбится, идти по ней. Вот уже свежей

становится, прохладней. Спуск вроде бы круче. Птичьих криков больше, гуще они. Кажется, что в небе уже и места пустого нет — одни птицы. И шум совсем не городской, ни на что не похожий: гудки и еще какие-то шорохи — уж не плеск ли... Стоп! Можно открывать глаза — это река.

Но Дон, говорили еще, мелеет. Особенно в верховьях. Стали думать почему, обследовали весь бассейн. Оказалось, слабеют притоки, истончаются. Их поят родники, и вот был родник — старожилы помнят: вот тут вытекал,— но нет его, пропал. Может, грязью засорился — бывает такое, может, коровы затоптали, а может, осыпался берег оврага и заглушил родник. Надо бы найти его, освободить. Но кому?

На Дону взялись за это школьники. И то, что ребята делали, и было радостью Юрия Николаевича, про которую я знал.

Мы встретились на университетской кафедре. Профессор сухощавый, стремительный, глаза быстрые, голос, чувствуется, беспокойный — словно всех и поскорей хочет убедить в своей правоте и немного опасается: убедил ли?

Поведение человека в природе, говорил он, сейчас часто сравнивают с поведением слона в посудной лавке. Но не обиделся бы за такое сравнение слон. Как-то в Соединенных Штатах попробовали ввести слона в посудный магазин. Тот долго бродил среди стекла и фаянса, недоумевая, зачем ему такое испытание, однако не разбил ничего, даже не уронил. Вот если бы человек был так же аккуратен в природе, старался угадать все последствия своих же собственных дел... Например, строит он шоссе и думает, что дорога будет служить ему одному. Но по обе стороны шоссе, прижимаясь к нему, бегут две безлесные полоски. Вот по ним на многие сотни километров двинутся вслед за человеком животные, пойдут к тем полям, которые человек только еще думает распахать. Ничего, что они передвигаются медленней, чем машины по шоссе, дорога все-таки открыта. Степной заяц-русак пересек так вслед за человеком всю Европу и добежал до Белого моря. Выходит, был в этом какой-то смысл, иначе сидел бы он в своей степи не шелохнувшись. А один вид хомячков, когда было проложено шоссе Улан-Батор — Чита, за год расширил свой ареал на двести километров к северу. Значит, и хомячок шел «по делу». И бегут, разумеется, не только звери. Удобной дорогой пользуются и птицы и насекомые. Но будут ли они полезны для будущих посевов или принесут вред и заболевания? Культурные земли очень чувствительны ко всему, что происходит рядом с ними. На возделанном поле растет единственная культура, а рядом, на обочине дороги, их сотни видов, и с каждым из них «связана» жизнь множества животных. Если бы человек видел, сколько пристальных взглядов невидимо наблюдает за тем, что он сажает и сеет и как он это делает. Притаившееся царство глядит с тревогой или надеждой, с обреченностью или радостью. Единственно, никто не глядит с безразличием.

Строят люди мост через реку и, уж конечно, не думают о том, что суслики не умеют плавать. Река для них непреодолима. Даже зимой, когда лед оденет реку, суслик не может перебежать ее, он спит. Проснется — опять перед ним река. Но вот мост построен — дорога открыта, можно осваивать другой берег.

Можно даже и не ходить, ездить. В Свердловске из состава с зерном, шедшего с Украины, спрыгнула лиса. Ее-то заметили. Но никто не обратил внимания на мышей, ради которых лисица стала путешественницей. И уж совсем никто не обратил вни

мания на семена сорняков, которые были в том же зерне, они благополучно прибыли на новое место, к новым полям. Потом можно лишь удивляться, откуда в совершенно новом районе появилось диковинное заболевание или необычный сорняк. И пожалуй, только очень тщательное сравнение почв в разных районах и растительности в них может дать ответ, откуда пришла беда. Недаром В. В. Докучаев называл почвы волшебными зеркалами природы. Но в эти зеркала надо уметь смотреть. Все следы в них — геология, животный и растительный мир, даже само время оставляет отпечаток, делая почвы зрелыми или еще молодыми. Не говоря уж о деятельности человека.

Однажды в сухих степях между Волгой и Доном высаживали лесную полосу. Поначалу все шло хорошо, но потом на очень большой площади деревья стали гибнуть. Никак нельзя было понять почему — ведь на соседних участках лес все-таки рос. Отыскали старые землеустроительные планы и вдруг увидели: лес прижился лишь там, где много десятков лет тому назад была пашня. Земля, оказывается, не «забыла», что когда-то ее засевали. Потом урожай был собран, но часть почвенных солей ушла из земли — ее впитали растения. Лес же любит обессоленную почву, вот деревья и росли на ней.

Поразительная эта «память» земли — почва порой «помнит» культуру чуть ли не столетней давности. В сущности, «помнит» до тех пор, пока какие-то новые события не сумеют стереть эту «память». Даже не стереть — заглушить. Поэтому сравнение почв с зеркалами несколько неточно — в зеркале отражается только то, что стоит перед ним. Оно уйдет — и отражение тоже исчезнет. Почва же именно волшебное зеркало — оно бережет все прошлые отражения, какими бы мгновенными они ни были. Каким же разумным должно быть всякое прикосновение человека к земле, если любое из них не останется бесследным. И может быть, как нигде, настоящее и будущее здесь зависит от прошлого.

Так где же и какую сельскохозяйственную культуру выгоднее всего сажать? И нельзя ли это знать заранее, не проверяя всякий раз опытным путем? Научные обоснования рационального размещения сельскохозяйственных культур на территории нашей страны Академия сельскохозяйственных наук разрабатывает с 1930 года. Задача оказалась далеко не простой. Долгое время работа находилась почти в тупике, но потом выход был найден. Подсказали его заповедные земли, сохраненные человеком. Ученые сравнили между собой продуктивность естественной, целинной растительности, развивающейся на разных почвах, и культурных земель. Результаты этого сравнения как раз и говорили о влия