Юный Натуралист 1981-10, страница 25

Рис. В. Прокофьева

ПЕРНАТЫЕ СОСЕДИ

Холодно и сыро. На ветке съежился воробьишка, вобрав в себя голову, и не шевелился. Замерз, наверное.

Многие смотрят на воробьев так: некрасивый, серый, петь не умеет, да к тому же вориш ка, хоть и пуганый — так принято уж говорить — «вор-воробей», хотя это совсем неверно. Сейчас у всех холодильники, на балкон редко что выставляют из продуктов. Воровать воробь-ям-то и нечего. И сидят они, поджимая то одну, то другую ногу. Ветер сквозит, мороз пробирает до косточек или дождь льет.

Обычно наш балкон бывает весь усеян воробьями: мы их кормим зимой пять раз в день, летом — реже. Постоянных наших воробьев — одиннадцать. И у каждого свои привычки: один любит чистить когти, другой — купаться, третий — клевать других воробьев в хвосты, четвертый... в общем, всего не перечислишь.

У меня и у мамы среди этих одиннадцати есть по самому любимому воробью: у мамы — «аристократ», как она его называет, а у меня — драный воробей.

У драного самая выразительная физиономия и грудь колесом. Он самый смелый, нахальный, пронырливый и любит купаться. На улице мороз, сугробы снега, или летом, все пересохло, воды ни капельки нигде нет, а смотришь — где-то воробей успел выкупаться: появляется весь мокрый, трепаный, худой, из выщипанного хвоста получается одна палочка со спичку толщиной. Сядет он после такой холодной ванны около колонны, об нее вытирается и чистит клюв, всем своим видом клянча что-нибудь поесть. Ну как ему не дать!

«Аристократ» совсем другой.

Положишь воробьям целый кусочек, все они лезут друг через друга, отпихивают своих же сородичей, дерутся, а «аристократ» всегда клюет очень аккуратно, никогда из середины куска не выклюнет, а только с краешку, никогда никого не толкает, никому на голову и спину не лезет, вообще ведет себя как самый настоящий птичий аристократ.

Несмотря на различие внешностей и характеров этих двух воробьев, они все же всегда вместе.

Вот и недавно я видела на балконе их совместное выступление (такое редко когда увидишь!): мой драный воробей танцевал под пение «аристократа». Танец выглядел так. Драный воробей вытягивал ноги, как-то весь приподнимался, хвост ставил вертикально и голову тоже задирал. С гордым видом он начинал кружиться, иногда топчась на месте, иногда делая большие шаги, иногда несколько раз припрыгивая. Другой воробей сидел рядом, расставив лапы; он внимательно смотрел

41

на танцующего, широко раскрывал клюв и издавал какие-то звуки, похожие на пение и пищание вместе — как будто хочет красиво запеть, а получаются только отрывистые звуки.

Ну и что же, что большего они не могут? Зато это их, так сказать, «народный» танец. Соловьи поют не по всякому поводу, а эти скачут сразу на двух ногах и иногда подражая сороке — боком, боком, и вечно чирикают.

ЯГОДЫ РЯБИНЫ

Красные бусины подмороженной рябины валяются на заснеженном тротуаре. Проворные глазастые вороны быстро находят их и склевывают.

Некоторые ягоды скатились к обочинам тротуаров, где снежок успевает таять и образует мелкие лужицы. На краю низкой покатой крыши сидят две вороны и наблюдают за появляющейся и исчезающей рябиной в этих мокрых ложбинках. Исчезающей — потому что идет частый мелкий снег и покрывает бусинки тонким белым слоем, как и весь асфальт, но снег тает — и бусинки таким образом становятся то белыми, то красными.

Вороны спускаются по краю крыши все ниже и ниже, перегоняют друг друга, отталкивают и ругаются — за то, что каждая из них претендует первой увидеть в луже очередную красную ягоду. И все же каждая из них никак не может решиться подлететь и, одним махом склевав все ягоды, нарушить хоть такую маленькую красоту.

Две вороны оказались не единственными любопытными в округе. К ним на крышу слетелась целая стая, чтобы узнать: а что там наши сородичи высматривают так долго и так внимательно?

У слетевших ворон не было особой склонности к длительным наблюдениям, и, даже не договариваясь между собой, они ринулись толпой на красные ягоды и все растащили.

А снег по-прежнему сыпал и заметал лужи. Но лужи были совсем черными, без единого яркого пятнышка. А горошек красных ягод уносили в клювах в разные концы огромные вороны. Одни садились на удобные крыши и лакомились ягодами. Другие размещались на деревьях и, заглядываясь от неуемного любопытства на прохожих или на других ворон, роняли лакомство. Но ягоды падали уже не в лужи, а на твердую замерзшую почву, и подхватывались другими воронами, и снова куда-то уносились.