Юный Натуралист 1983-03, страница 31

30

— Почему именно щеглы? — поинтересовался я.

— Они одна из вершин эволюции птиц. И в то же время молодая группа, видообразование и сейчас идет в ней активно. И еще они, как и врановые,— «интеллектуалы». С ними приятно иметь дело.

— Что это значит?

— Умеют считать хотя бы до пяти. Есть такой опыт: в коробочку кладут одно подсолнечное семечко, а на коробке рисуют одну точку. С первой или второй попытки птица «понимает», что в коробке с точкой лишь одно семечко. Затем ей предоставляется выбор: коробка с одной точкой и с четырьмя. Птица решает задачу однозначно — в пользу большего количества точек.

— Но значит ли это, что птица считает? Может, просто на коробке больше краски, больше цвета?

— Да, но это «много» и есть указатель количества. Мы-то тоже видим, что три больше, чем один. У нас того же порядка решение. А кроме того, если вы попытаетесь обмануть птицу, нарисуете четыре точки, а в коробке будет лишь одно семечко, то птице бидигся, может клюнуть вас в палец. Вьюрковые к тому же легко привыкают к изменяющимся условиям, легко обучаются, быстро оценивают ситуацию. Они даже способны использовать орудия. Классический пример — его часто приводят — это галапагосский вьюрок, использующий колючку, чтобы обследовать трещины, шели. Или, например, клест. На его клетке есть ручка, она поворачивается. Клювом он вертит ручку — та скрипит, ему приятно. Клест наслаждается скрипом, как, к примеру, медведь, когда оттягивает лапой щепку на пне и с наслаждением слушает, как та скрипит. Клест тоже понял, что надо делать, чтобы

ручка звучала, и теперь специально часами упражняется в музыке.

Говорят, что вьюрковые в отличие от врановых не способны имитировать человеческую речь. Этому есть объяснение. Их звуки более высокого диапазона, чем наша речь, им трудно ей подражать. Но профессор Алексей Сергеевич Мальчевский записал нашу обыкновенную канарейку, она имитировала голос человека. Хозяйка ее была певицей с очень высоким колоратурным сопрано. Диапазон ее голоса приближался к диапазону птицы.

Способны они обучаться сигналам других птиц. Есть опыт с коноплянкой и снегирем. Птицы находились в одной большой вольере и общались-друг с другом при помощи сигналов третьего вида, как бы на птичьем эсперанто.

Вьюрковые — одна из распространенных групп птиц у нас в стране. Живут в самых различных географических зонах: от тундры до каменистых полупустынь. Значит, можно изучить, как же в зависимости от условий обитания вида изменяется его вокализация — обогащается набор сигналов. Или, напротив, обедняется. А это уже прямой выход на изучение эволюции.

Тот же самый зяблик в различных районах имеет песню по общей структуре сходную, зато в деталях она расходится. Такие особенности и говорят о принадлежности птицы к определенной популяции.

Если молодого зяблика изолировать от других птиц, то петь он не будет. Позывы будет издавать, а песни лишится. Чтобы он запел, ему нужно услышать песни взрослых самцов. И именно — в первую осень после рождения и в первую весну. Потом богатство песни уже зависит от таланта самого птенца. Но если упущен этот период, то не спасут никакие «способности» — останутся лишь позывы.

— Для нас птицы просто поют,— говорю я Марине Михайловне.— По крайней мере, мы так думаем. Вы же понимаете их язык. И вот идете по лесу и слышите, например, несчастье. Мы-то этого не знаем.

— Действительно, когда начинаешь понимать жизнь, которая окружает нас, птицы начинают петь немножко и для тебя.

— И вы идете в лесу и слышите...

— Слышу, кричит зяблик: «пинь-пинь». Он чем-то встревожен. И тут же стрекот сойки. Ага, понятно, она подбирается к его гнезду. И мгновенно это «пинь-пинь» переходит в другой сигнал — окрик.

Собирается стайка зябликов. Они все кричат возбужденно на сойку и этим криком действуют ей на нервы, не дают разорить гнездо. Все это можно услышать и многое понять.

Пробираясь через дебри сигналов животных, мы учимся понимать вообще процессы информации. В том числе и внутри чело