Юный Натуралист 1984-05, страница 32

30

птенцу, что надо убегать. Перебежав полянку, птенец снова остановился перед темнотой леса и запищал. Куда же дальше? Ребята окружили журавленка. Предположили, что журавленок отстал от родителей, попал на вырубку и заблудился. «Олег Петрович, его надо вынести на болото и выпустить». Юннаты стали уговаривать Олега Петровича оставить журавленка хотя бы до утра, чтобы сфотографировать на память, тем более что ночью он может не встретиться с родителями. Так и решили. Девочки взяли птенца в свою палатку. Все разошлись спать. В четыре часа утра «шеф сыграл подъем».

Таня нарезала куриное яйцо, предложила журавленку, и всем на удивление он съел кусочки прямо из рук. Накормили птенца и торжественно понесли на болото.

Где-то далеко-далеко прокричали журавли. «Ой, как далеко его родители, да разве он с ними встретится?» — засомневалась Таня.

«Журавленок должен встретиться с родителями,— пояснял Олег Петрович.— Только не выходите на открытое место, выпускайте птенца здесь, на краю болота. Нельзя, чтобы взрослые птицы увидели нас, иначе они переместятся еще дальше, и тогда действительно встреча не состоится».

Журавленка поставили на ножки, и он пошел, потом побежал по направлению к бескрайнему сфагновому болоту, удаляясь от кромки леса. Спотыкался, падал, поднимался и опять бежал, все вперед и вперед, не останавливаясь, вначале молча, а потом стал пищать. Он звал родителей. Птенец становился все меньше и меньше, затем исчез среди кочек, опять появился и наконец пропал совсем.

Взошло солнце. Заблестела роса. Юннаты молча повернули в лес. Вдруг вдали послышались трубные крики журавлей, и все заговорили, заспорили, зашумели.

«Встретились! — сказала Ира.— Так радостно курлыкать могут только журавли-родители, нашедшие потерявшегося детеныша». Все согласились с Ирой. На душе было радостно, хотелось делать добрые дела.

В зоопарке белый какаду Аля появился случайно. Его принесла женщина. Небрежно отдала птицу, назвала ее любимый корм, кличку, вежливо попрощалась и ушла.

Алю посадили в клетку вместе .с другими какаду, но он оставался одиноким. Часами сидел в одном и том же углу вольеры нахохленный, безразличный к шумной компании попугаев, ничего не ел. Зато как оживлялся Аля, когда брали его на руки. Он весь преображался, перья становились гладкими, хохолок поднимался торчком. От избытка чувств попугай начинал плясать и весело повторять три когда-то заученных слова: папа, аля, мяу-у.

Когда я смотрел на попугая, сидящего в вольере, мне становилось жаль его. Он выглядел неопрятным и каким-то запущенным. Грусть в его внимательных глазах вызывала сострадание. Я не выдержал и решил взять Алю домой.

После работы я подошел к вольере, присел у двери и позвал попугая. Аля поспешил ко мне, смешно перемещаясь по сеточной стенке, попеременно цепляясь то лапами, то клювом, не спуская с меня тревожного взгляда. Добрался до двери, радостно забрался на плечо и засвистел. Всем своим видом какаду выражал удовольствие.

Зайдя в кабинет с попугаем на плече, я вначале хотел везти его домой в специальном фанерном ящичке, но передумал, быстро затолкал попугая в портфель и пошел на остановку троллейбуса.

Уже в дороге я понял свою оплошность. Аля не хотел спокойно сидеть в темном портфеле. Он упрямо искал

свободу, стараясь прогрызть дыру. Я тряс портфель, стучал им по стенкам, но хруст усиливался, и вот показался черный жующий клюв, который молча и настойчиво откусывал сантиметр за сантиметром податливую кожу. Я злился, тряс портфель еще сильней, переворачивал его низом вверх, чтобы создать для попугая неудобства, но он ловко продолжал орудовать своим безотказным инструментом в самых непривычных положениях и добился успеха. Из образовавшейся дырки показалась белая хохлатая голова с клювом и радостными внимательными глазами. Он видел близкую свободу, много людей, а это его радовало и вдохновляло на новую деятельность. Некоторые пассажиры заметили попугая, стали перешептываться и вопросительно смотреть то на портфель, то на меня.

Наконец моя остановка. Домой я бежал бегом.

Звоню. Дверь открывает дочь. Я вбегаю, открываю портфель и вытряхиваю Алю на пол. И вот Аля уже карабкается по халату жены, цепляясь клювом и лапами, вверх на плечо. Достиг цели, натопорщил хохол и стал демонстрировать свои познания в русском языке: аля, аля, папа, папа, папа, мяу-у, мяу-у, мяу-у.

Однако радость продолжалась недолго. Аля не хотел сидеть в клетке один. Он постоянно звал кого-нибудь из нас. Вначале требования были робкие, но вскоре в голосе стали появляться упрямые нотки. Из жалости к одинокому попугаю кто-то подходил к клетке, и он замолкал, ласково подставлял затылок и о чем-то забавно мурлыкал. Стоило отойти от клетки, как попугай снова начинал кричать. И чем дольше не подходили к нему, тем сильнее он кричал. Теперь этот крик напоминал визг свиньи. От крика резало в ушах и дребезжали стекла. Мы по очереди подбегали к клетке, успокаивали хулигана.