Юный Натуралист 1984-08, страница 23

21

сах Карелии. С нами была собака Лада. Как всякий пудель, она дома ласкова и приветлива со всеми. Но в лесу у нее просыпается сторожевой инстинкт, и она никого не подпускает к стоянке. Наша палатка стояла в хвойном лесу на берегу большого озера. Место было глухое, за весь отпуск мы не встретили ни одного человека. Однажды на рассвете я заметила на водной глади буруны. Какой-то зверек плыл наискосок от берега. Оказавшись напротив, он резко повернул в мою сторону. Я замерла. Вот он скрылся под валунами, нависающими над водой. Вдруг буквально в двух шагах из-за камня высунулась головка норки и уставилась на меня круглыми глазами. Уморительным было их изумленное выражение. Мгновение — и головка исчезла. Но не совсем! Она тут же высунулась из-за другого камня и опять несколько секунд недвижно меня изучала. Раз пять повторила она этот маневр. Оказывается, меня нужно было рассмотреть во всех ракурсах! Еще бы — на знакомых камнях вдруг появилось нечто необычное. Вдруг сказка кончилась: послышался шорох черничника, и головка исчезла, уже насовсем. Это зашуршала собака, разыскивавшая меня...

Следующим летом мы разбили лагерь в полукилометре от прежней стоянки. Здесь среди густого леса оказалась великолепная поляна, образованная старым пожаром. Однажды вечером, когда я уже была в палатке, сын шепотом позвал меня наружу и показал на противоположную сторону поляны. В сумерках там что-то чернело. Он созорничал, крикнул: «Эге-гей!» Эх, зря! Здорово испугался мишка. Сорвавшись с места, он со страшным шумом помчался к озеру, обнаружив ошибку, тут же повернул назад и с треском исчез в чащобе. Лада спокойно лежала у палатки, только проводила гостя взглядом. Можно было подумать, что она каждый день его тут видит и убедилась в его безвредности. Может, так оно и было? Мы решили, что больше он не придет. Но ошиблись. Через несколько дней я собирала чернику в дальнем конце поляны. Где-то далеко треснул сучок, и все стихло. Начало смеркаться, ягоды были уже плохо видны, а мне все жаль было уходить. Снова треснул сучок где-то совсем близко, и тут я подняла голову. Медведь стоял на задних лапах, укрывшись за стволом ели, и, слегка покачиваясь, смотрел на меня то с одной, то с другой стороны ствола. «Значит, он умеет ходить и тихо?» Не могу сказать, что я не испугалась. Стараясь не делать резких движений, я подхватила бидончик и быстро пошла к озеру, оглядываясь. Но темнота быстро сгущалась, и ничто не нарушало тишины.

В то же лето я столкнулась однажды с явно выраженной агрессией. Я собирала чернику. Внезапно совсем рядом раздался пронзительный писк. Звук не смолкал, он длился на одной и той же высокой ноте, но источник его перемещался. В двух шагах от меня колебался

черничник. Какое-то неведомое существо так стремительно носилось вокруг меня, что я не успевала поворачиваться, пытаясь его разглядеть. Визг не смолкал ни на секунду, и меня охватила тревога. Ясно было, что кому-то грозит беда. Тишина наступила так же внезапно, черничник больше не шевелился. Вдруг я заметила под кустом маленький блестящий глазок, уставившийся на меня. Мышь! Видно, здесь ее гнездо. Ну, эта атака простительна. Осторожно ступая, я поспешила уйти.

Теперь, бывая в лесу, всегда помню, что нахожусь под непрестанным наблюдением сотен невидимых глаз, и стараюсь вести себя деликатно. Ведь обитатели леса так к нам терпимы и так беззащитны перед человеком!

Все, кто бывает на выставках Михаила Щтейнбаха, единодушны во мнении — на его фотографиях представлены не просто портреты птиц. Это раскрытые тайны птичьей жизни, умело, мастерски подсмотренные фотографом-профессионалом. Слово Юрию Васильевичу Краснощекову.

Человек у гнезда

...Пискнув, слетел с ветки юркий, как мышонок, крапивник, покатился по снежку коричневым клубочком — размотал бисерную нитку следа. Мальчик вскинул фотоаппарат, в окошко видоискателя увидел, как крапивник удивленно скосил головку,— и нажал на кнопку затвора.

Дома проявил пленку, напечатал: круглым глазом лукаво глядел на него знакомый крапивник.

Мальчик вырос, закончил МГУ, стал ученым-орнитологом. Немало поездил по стране, увидел множество разных птиц, записал на магнитофон их голоса. Но никогда не забывал о фотоаппарате. На смену детской «Смене-6» пришли более сложные по конструкции фотокамеры. Изменилась технология съемки. Теперь уже Михаил не полагался на случай, а вел систематические наблюдения, заранее тщательно продуманные и подготовленные; как художник, «писал» жизнь птиц с натуры.

...Медленно, в час по шажку, подкрадывается к гнезду диковинная, похожая на улиточный домик, «ходячая» палатка, «шапка-невидимка», как называет ее Михаил. Сам он сидит внутри и двигает палатку вперед. Причем двигает, только когда птицы улетают за кормом. Едва они возвращаются, палатка замирает.

Понятно, с такой скоростью особо не разбежишься — несколько часов потратишь на то, чтобы благополучно добраться до гнезда.

Но вот палатка предельно близка — иногда на расстоянии 40 сантиметров от гнезда. Укреплен на штативе фотоаппарат, сделана в мешковине смотровая щель, начинается самое интересное.