Юный Натуралист 1986-03, страница 34

33

ки народ очень творческий, постоянно что-то выдумывающий, изобретающий. Дело тут вот в чем. Нет одинаковых охотничьих дней, каждый зверь, зверек и птица ведут себя по-разному. Даже проходя ежедневно по одной и той же тропе, охотник видит природу все время разной: вот на снегу новый следок, а тут пихта упала, отяжеленная снегом, вдруг хрустнул на болоте ледком лось... Все это видит и слышит охотник, каждый шаг его по тропе — это шаг и в давно известное, и в неведомое.

Но вот что интересно. При всей своей изобретательности охотники часто пользуются теми приемами и орудиями лова, которые отделены от нашего времени если не тысячелетиями, то уж несколькими столетиями наверняка.

Простая вещь — черкан. Так называется ловушка на горностая. Это не капкан, а словно бы маленький лук с тетивой и приспособлением для ловли зверька. Так вот, ни один, даже самый совершенный капкан его не может заменить. Только этим самоловом добывают горностая без опасения повредить его белоснежную шкурку. Черкан известен уже столетия, но до сих пор он на вооружении у охотников.

А вот с транспортом дело сейчас обстоит совсем иначе. Теперь у охотников есть такие машины, как снегоход «Буран». Там, где раньше охотник целый день, как говорится, упирался, таща из последних сил за собой нарту с продовольствием и снаряжением, снегоход промчится за два часа.

А вертолет? Во многих местах на этих быстрых машинах доставляют теперь промысловиков прямо к избушкам вместе с припасами, оружием и собаками. И вывозят с промысла тоже на вертолетах.

И все же по старинке охотник полагается больше на свои силы. Тут ему первый помощник — река. И летом и зимой реки — главные таежные дороги. Вот избушки и строят у реки, и не потому, что нужна вода под боком: у такой «дороги» жить- удобнее. И зверья здесь больше, и рыба есть.

Охота, охотничий промысел — дело романтичное, но очень трудное. Это занятие для крепких мужчин. Кроме того, труд охотника бывает не только тяжел, но и по-настоящему опасен. Не каждый спокойно встретит нападение голодного

медведя-шатуна, не всякому дано ежедневно ходить одному по многокилометровым путикам, мало кто может выдержать несколько месяцев одиночества в тайге.

Стареют промысловики, уходят на пенсию мастера охотничьего дела. Кто заменит их на охотничьей тропе? Кто готовит смену? Некоторые ребята, вернувшись из армии, вместе с отцами и дедами уходят на промысел. Однако специальных училищ, где можно было бы выучиться на охотника, пока нет. Правда, в некоторых школах старшеклассники на Севере на уроках труда изучают основы таежного дела. Такая школа есть, например, в поселке Ербо-гачён, что на севере Иркутской области. Там ребята проходят курс таежных наук. Они учатся ставить самоловы на пушного зверя, водить моторную лодку, выслеживать зверя и стрелять из охотничьего ружья, правильно обрабатывать пушнину и ночевать в тайге под открытым небом.

...И снова я представляю, как по всей нашей необъятной стране от берегов Чукотки или Камчатки до озер Карелии, по тундре и тайге, вдали от дорог, жилья и людей прокладывают сотни охотников каждый свой путик. Может быть, среди них есть те, кто перенял это редкое умение от отцов и дедов. Кто-то еще только выходит на охотничью тропу, а кто-то возвращается; кто-то готовит ужин, а кто-то завтракает; кто-то спит, а кто-то обрабатывает добычу. И для каждого из них охота — это дело жизни.

Как малые ручейки и речки сливаются в великие реки, так и малые связки пушнины, добытой охотниками, складываются в кипы, которые потом на пушных базах сортируют быстрые руки умелых работниц. И вот уже меха поступают в виде замечательных изделий в наши магазины, а потом мы с вами носим беличьи и ондатровые шапки, лисьи и норковые воротники, енотовые и кротовые шубки, попадают меха на Ленинградский пушной аукцион, где иностранные купцы, набавляя цену, стараются заполучить знаменитую «мягкую рухлядь», которой всегда славилась и будет славиться Россия.

Дм. ЖИТЕНЕВ,

заместитель главного редактора журнала «Охота и охотничье хозяйство» Фото Г. Шаульского