Костёр 1960-07, страница 26

••именит

Но Варя ничего не ответила Глебу. Только отвернулась и украдкой вытерла рукой заблестевшие глаза.

Сумерки накрыли тайгу черным платком. Зататакала передвижная электростанция — «пеэска». В тайге вспыхнули и замерцали сквозь ветви деревьев электрические огоньки.

Подул холодный, пахнущий зимой и метелями ветер. С неба посыпались легкие, юркие снежинки.

Глеб проводил Варю до «конторы» и пошел домой.

У Глеба гудели от усталости ноги, ломило в пояснице, но уснул он все равно не скоро.

Лежал, смотрел в маленькое, синевшее в темноте окошко и думал про Демина, про то, что случилось много лет назад в сибирской тайге...

Утром Глеб проснулся и, конечно же, сразу вспомнил про Демина и про фотографию. Наверно, эта фотография и до сих пор лежит в чемодане Луки, и если Глеб посмотрит, ничего страшного не будет.

Лука всегда роется в Глебовом ящике из-под консервов и всегда выбрасывает оттуда очень нужные и ценные вещи. Недавно, например, Лука выбросил сорочьи яйца, которые Глеб хранил там еще с весны, и две шестеренки— одну тракторную и одну неизвестно от чего.

А Глеб ничего выбрасывать не будет. Он только посмотри^^ии снова положит фотографию на место. ^оп

Глеб подошел к^к кровати и вытащил большой, запылившийся от соломенной трухи чемодан. В этом чемодане Луки всегда был какой-то особый, ' строгий порядок. Справа лежали обернутые газетой учебники и старые тетрадки, слева — чистые, наглаженные рубашки, галстук, которого Лука никогда не носил, и свернутые кругляшками носки.

Глеб запустил руку под эти рубашки и вытащил шкатулку, которую Лука сделал из гладкого, отполированного до черного сияния эбонита.

Замка у шкатулки не было. Глеб отвернул ногтем медный крючочек и открыл крышку. Фотография лежала сверху.

Глеб увидел совсем молодого паренька с комсомольским значком на гимнастерке.

У Демина было круглое, по-солдатски простое и мужественное лицо.

Темные, сомкнувшиеся на переносице брови, коротко подстриженные волосы, гимнастерка с отложным воротничком, как носили в первые годы войны.

Иван Демин смотрел на Глеба строгим, изучающим и в то же время добрым взглядом.

В этом взгляде не было ни упрека, ни обиды. Геолог смотрел на него и, казалось, говорил: — Ну что ж, Глеб, здравствуй, я рад, что познакомился с тобой!

Глава шестнадцатая

Как-то очень быстро всё переменилось в тайге.

Еще недавно около красных вагонов стучали топоры лесорубов, а теперь в глубь освещенной солнцем просеки тянулось высокое земляное полотно.

Вдоль полотна стояли, будто часовые, полосатые километровые столбы, а вверху задумчиво и тихо гудели телеграфные провода.

Окутанный паром путеукладчик клал на полотно тяжелые, прикрепленные к шпалам рельсы. Подхватит краном целое звено, опустит на землю и едет по этим рельсам дальше.

На взгорке виднелись из-за сосен станция, водонапорная башня с жестяным флажком на крыше и рядом с ней черная, похожая на букву «Г», колонка для заправки паровозов.

Глеб тоже строил эту станцию. Сначала он прибивал к стенкам дранку, чтобы лучше держалась и не отваливалась штукатурка, а потом красил голубой масляной краской окна и двери.

Лучше этой работы и не придумать. Окунешь кисть в банку, подождешь, пока стечет вниз тонкая густая струйка, и тут же нанесешь на деревянную планку быстрый, точный и нежный мазок.

И вмиг все преобразится. Погаснут, будто угольки, смуглые, налитые смолой и солнцем сучки, исчезнут узоры и тоненькие трещины. Планка станет голубой и чистой, как легкое весеннее небо над бором.

Старая школьная гимнастерка Глеба промаслилась и стала жесткой и блестящей, как зеркало. Тронешь ее рукой, отколупнешь ногтем тонкую голубую пластинку, и вдруг вспомнишь всё — как вылавливал бревна из реки, как прибивал дранку, как мыл вместе с Варей высокие, заляпанные известью окна...

Жаль, что теперь нечего уже прибивать и красить. На станции все давным-давно готово— и зал для пассажиров, и касса, и буфет, где будут продавать твердую копченую колбасу, пироги с груздями и сладкое ситро.

Станцию хотели было уже открыть, то есть сдать ее приемочной комиссии, но так до сих пор и не открыли. Задерживала все дело какая-то телеграмма и картина, которую тайком от всех рисовали на станции.

22