Костёр 1960-08, страница 33

строились веселые ребята, чтобы вернуться в лагерь.

...Рапорт на вечерней линейке принимал сам начальник лагеря Алексей Петрович. Он стоял на трибуне, возвышаясь над всеми, огромный, толстый, со спутанными кудрявыми волосами. Удивительный это был человек — он всегда шутил. Когда хвалил — шутил, и от его похвалы не делалось неловко, а становилось весело и легко. Когда бранил — тоже шутил, но уж тогда от его шутки лучше бы сквозь землю провалиться.

Сегодня на линейку пришли и те, кому вовсе не полагалось. Прибежала медсестра, выплыла из кухни повариха Марья Андреевна. Она даже халат сняла. В первый раз увидели ее ребята в пестром с разводами платье. Позади зрителей сидел, подняв белое ухо, лагерный щенок Кутька.

Старшие ребята стояли в строю, как на параде, не шелохнувшись. Зато младших никак было не угомонить. Они шептались, высовывались из строя, с восторгом поглядывали на толсто обмотанную бинтом руку Васи, на перевязанное колено Тани.

Когда Таня кончила рапорт, к трибуне сбоку подошел Дмитрий Иванович и тихонько показал Алексею Петровичу какую-то бумагу, скатанную трубкой. Тот кивнул, взял сверток. Потом Алексей Петрович заговорил. Заговорил как будто совсем не громко, но Кутька тотчас поднял второе ухо и наклонил голову набок. Толик утверждал, что с этаким голосом хорошо кораблем командовать: право руля, пошел бом-брамселя ставить, ^гбери на абордаж...

— Идут такие разговоры, — сказал Алексей Петрович и прижмурился, — не пора ли первый и второй отряды переименовать в первую и вторую пожарные команды, А я говорю — боюсь! Еще войдут во вкус, чего доброго наш прощальный костер погасят! — И подождав, пока ребята отсмеются, продолжал совсем другим голосом: — Ну что ж, друзья, спасибо! Всему первому и второму отряду спасибо. И Дмитрию Ивановичу и Ире. — Алексей Петрович чуть помолчал.— Жаль, жаль, что меня с вами не было. Люблю, когда от лопаты ладоням жарко. Ну, да ладно. Рассказывают — Дима с Васей и за себя и за меня старались. Так что у нас сегодня два героя, — Вася Антонов и Дима Порошин. Ну, Антонов, фамилия у тебя такая, что к доске тебя первым вызывают, это, конечно не всегда приятно, но зато и почетную грамоту тебе первому вручаю. Подходи!

Барабаны забили дробь и, пока Вася шел от строя к трибуне, всё рокотали. Вася неловко левой рукой взял свернутую трубкой грамоту, а правой, забинтованной, отдал салют.

— Порошин! — вызвал Алексей Петрович.

Барабаны забили снова.

Дима вышел из строя, сделал несколько шагов к трибуне. И вдруг остановился, как-то нелепо взмахнул руками и побежал к воротам.

Барабаны растерянно смолкли. Еще несколько секунд все с недоумением следили, как мелькала Димина белая рубашка за решетчатым забором лагеря.

Таня мячиком подпрыгнула на месте и ринулась за Димой.

— Таня, отставить! — крикнул Алексей Петрович.

— Алексей Петрович! — бросился к нему Вася. — Надо его вернуть. Можно, я? Я один знаю...

— Хотелось бы и мне знать, что он такого натворил, — медленно сказал Алексей Петрович и внимательно посмотрел на Васю. — Ну ладно, беги, — решил он.

Вася прижал к животу забинтованную руку и побежал.

...На высокой платформе электрички было пусто.

«Неужели уехал?» — подумал Вася.

По путям неторопливо шел железнодорожник, тащил фонарь, моток проволоки, длинный гаечный ключ.

— Когда электричка ушла? — спросил Вася.

— Отправлена, мил человек, согласно расписания. В двадцать один пятьдесят шесть. — И, помахивая фонарем, железнодорожник зашагал дальше.

Часы на бревенчатом вокзальчике показывали три минуты одиннадцатого.

«Не мог он успеть! — решил Вася. — А бежал к станции».

Вася заглянул в небольшую комнату с двумя лавками и окошечком кассы. Комната именовалась гордо: билетный зал и зал отдыха пассажиров. Но сейчас никто билетов не покупал, и деревянный щиток был опущен. И отдыхающих пассажиров не было видно. Следующая электричка шла через пятнадцать минут.

Вася завернул за угол вокзала. У закрытого ларька союзпечати, прислонившись плечом к фанерной стенке, стоял Дима.

— Ди-им!—тихонько, как больного, позвал его Вася.

32