Костёр 1967-12, страница 16
— И кого, ты думаешь, он сжимал в своих объятиях через секунду? — хитро спросил дядя. Я молчал, переводя глаза с дяди на Пор-фирия, который опять загадочно улыбнулся. Я молчал, потому что боялся попасть впросак, хотя кое о чем догадывался. — Он обнимал медведя! — расхохотался дядя. — Потапыча Большого? — крикнул я. — Вот именно! — сказал дядя. — Я так и знал, — сказал я. — И долго они пробыли вместе? — Совсем недолго, — сказал дядя.- -Несколько дней они отдыхали вдвоем, вспоминая свое детство... — Как «вспоминая»? Они разговаривали? — Немножко. Но в основном молчали — хорошие друзья понимают друг друга без слов, а тем более молочные братья! Просто они ходили на охоту или гуляли днем по окрестностям, где им знаком был каждый пенек. Вечерами они сидели в избушке у огня. Потапыч Маленький даже забросил все свои занятия... Я говорю «Потапыч Маленький», потому что он и взрослый остался невысоким, хотя был очень сильным и ловким... — Как ты? — Примерно такой, — сказал дядя. — А медведь стал здоровым? — О! — улыбнулся дядя. — Потапыч Большой еле пролазил в дверь избушки! Хотя спали они вместе на нарах и им было тепло. Но блаженствовали они недолго. Через несколько дней за Потапычем Маленьким пришли товарищи, и братья расстались... расстались уже навсегда! — А куда поехал Потапыч Маленький? — В Кутаиси... — Продолжать революцию? — Я же говорил тебе, что революция пошла на убыль. Наступила реакция. Это был январь 1906 года. На Кавказе, как и по всей России, свирепствовали каратели. Они потопили революцию в крови... Но борьба продолжалась, и кое-что Потапыч еще успел сделать! Перед тем как попасть в ссылку... Дядя замолчал, наливая себе чай. Мы с Порфирием уже наелись и просто сидели, слушая дядю. Чанг тоже наелся и дремал, свернувшись клубком. — А что он успел сделать? — спросил я. — Слушай! — сказал дядя. — Товарищи строго-настрого запретили Потапычу показываться одному в городе. Его повсюду разыскивали. Вся Кутаисская губерния была объявлена на военном положении и наводнена войсками. Потапыч поселился на окраине го рода. И вот как-то днем, когда он был один дома, Потапыч не выдержал — он решил сыграть смелую шутку... Не сопровождаемый никем из друзей, он направился прямо в центр города. Он спокойно и медленно шел по улицам с видом фланирующего бездельника. Некоторые прохожие останавливались, вытаращив на него глаза: они знали Потапыча по митингам, на которых он выступал. Они не верили своим глазам — действительно ли это он, или его призрак, или просто человек, похожий на него! А Потапыч пошел прямо в полицейское управление. Там в это время было много служащих. Потапыч вошел и весело сказал: «Добрый день! Все ли в порядке?» Ну и зрелище было, скажу я тебе! — воскликнул дядя. — Чиновники до того растерялись, что не могли двинуться с места! Они стояли, разинув рты. Тогда Потапыч повторил еще громче: «Все ли у вас в порядке?» — «Да, — ответил один из полицейских. — Все в порядке!» — «Прекрасно!» — громко сказал Потапыч и вышел на улицу. Все так же медленно направился он в персидскую кофейню, расположенную неподалеку. Там он сказал персу: «Дай-ка мне, друг, чашечку кофе! Да поторапливайся, а не то мой кофе достанется жандармам!» Перса прошиб холодный пот, но кофе он молниеносно подал. Потапыч сидел, на ящике, прихлебывая кофе... — Почему на ящике? — спросил я. — Потому что это была бедная кофейня, как почти все кофейни в то время на Кавказе: подавали там кофе на ящике и сидели тоже на ящике. Зато кофе был отличным! Но дело в том, что в этот момент в кофейню ворвались... Кто бы ты думал? — Жандармы? — спросил я взволнованно. — Как бы не так! — рассмеялся дядя.— В кофейню ворвались товарищи Потапыча и чуть не избили его за такое самоуправство! На улице ждала пролетка, и они немедленно укатили. — Здорово! — сказал я. — А жандармы? — А жандармы прибежали в кофейню через тридцать минут и арестовали несчастного перса. — А Потапыч? — А Потапыч был уже в полной безопасности... — А что он там делал? — Кое-что, — сказал дядя. — Этвас! — А что... — начал было я. — Ладно, не «акай», — сказал дядя.— Пора нам отправляться в путь.- — Да дядя же! — упорствовал я. — Скажи еще хоть два слова... 14 |
