Костёр 1969-08, страница 25

бежал к ней, схватил ее за руку и потащил. Боялся, чтобы нас еще кто-нибудь не остановил.

Мы прошли в зал, в зале было темно, окна были завешены шторами, и мы шли по проходу между стульями на ощупь. «Мы куда идем?» — шептала Ирка. «В оркестровую яму», — отвечал я. «А что там, в оркестровой яме?» — спрашивала она. «Арфа...» — отвечал я. «Зажги свет...» — шептала Ирка.

Я ее руку не отпускал, так ее за руку к оркестровой двери и привел. Стал открывать дверь, а ее за руку все держу.

Ирка про свет непрерывно твердила, чтобы я свет зажег, да ведь откуда я мог знать, где тут свет зажигается, понятия об этом не имел!

Только когда мы по лесенке в оркестр стали спускаться, я с трудом этот выключатель отыскал.

Выскочили из тьмы многочисленные пюпитры.

Там, в углу, в самом конце, засверкала золотом арфа.

21

Я потащил туда Ирку.

Упало несколько пюпитров.

Я боялся, она вспомнит про своего артиста и уйдет, повернется и уйдет, раз его здесь нету. Она шла сюда из-за него, а мне хотелось ей арфу показать.

Я очень волновался.

Мы стояли около арфы. Вокруг была сплошная тишина. Я продолжал держать ее за руку, раз она руку свою не вырывала.

Потом я сделал особое выражение лица и тронул небрежно струны, как Рудольф Инкович.

Она на меня таким взглядом посмотрела, если б вы видели!

А я на нее таким взглядом посмотрел, если б вы видели!

Вот тут-то и пришла мне в голову мысль поцеловать ее, тут-то я понял, что если я ее сейчас не поцелую, то неизвестно, когда еще такой случай представится, самое подходящее время, возле такого инструмента! Но я не решался и от этого мучился. Тем более мне вдруг другая мысль пришла: такую штуку, как арфа, наверное, здорово подарить любимому-человеку. Хотя я понимал, что никак не мог бы этого сделать. Представьте — преподносят вам на день рождения арфу! Шикарный подарок! Единственная вещь в своем роде!

Но пока я рассуждал про немыслимый подарок, все изменилось. Она свою руку вырвала, стала приплясывать вокруг арфы и трогать ее, трогала без конца и повторяла: «Какая красота! Какая красота!»

Я был рад, что ей нравится инструмент, на котором я занимаюсь, но какая-то обида и даже злость подкатывала ко мне оттого, что я все-таки не поцеловал ее. И вот она теперь будет крутиться- вокруг этой арфы и возможность, которая была, потеряна. Я вдруг вспомнил о пропуске, как бы она с моим пропуском не ушла, и спросил его, а она отвела руку за спину и сказала:

— Не дам.

— Это же мой пропуск! — крикнул я, хотя она прекрасно знала, что пропуск мой.

Я кинулся к ней, стал вырывать у нее пропуск, она смеялась и пропуска не отдавала. Нога моя зацепилась за что-то, зазвучали

⁷ J

струны арфы все разом, и тут я скорее почувствовал, чем увидел, что арфа валится вместе с нами. А потом она глухо грохнула на всю оперу. Грохот этот разнесся повсюду, заполнил все пространство, а струны еще долго звучали жалобно и печально...

Вспыхнул свет в зале, очень яркий, и чей-то голос произнес, а акустика разнесла его:

— Что там?