Костёр 1969-10, страница 7

м or ли я подумать, что бабушка Тоты-аже когда-нибудь накричит на меня и даже за ухо дернет?

На всю жизнь я запомнил и этот день и все, что случилось тогда между нами.

Моя бабушка души не чаяла в детях. Я был самым младшим из ее внуков. Она вырастила меня и, наверное, потому, что я был последним, самым маленьким, она больше всех любила меня и чаще ласкала. И я без памяти любил ее.

Добрая, спокойная, как тихая морская гладь в вечерний час, Тоты-аже была со все-

н

РАССКАЗ

ми приветлива.

Помню густую сеть морщинок вокруг глаз.

И сами глаза ее, полные такой любви и материнской нежности ко мне, что радость и счастье охватывали мое детское сердце, когда я ловил на себе взгляд бабушки.

И это доброе лицо, и чистое отзывчивое сердце, с любовью обращенное ко всем, и чуткую душу, и певучий голос, ласково зовущий меня, — все я любил, все мне было дорого, потому что это была моя Тоты-аже.

Я никогда не слышал, чтобы Тоты-аже повысила голос или накричала на кого-нибудь.

И вот бабушка не только накричала на меня, но даже больно дернула за ухо.

Помню, как строго она глядела на меня и как мне было страшно. Тогда я впервые услышал непонятное слово, которое она сказала мне.

Саурбек Бакбсргенов Рисунки Ю. Шабанова

Чудное слово, что оно значит?

Я думал, что слово за'будется так же, как забудется вся эта неприятная история. Но удивительное слово не забывалось, и не забывался суровый бабушкин взгляд и ее строгий голос.

А дело было так. После уроков я никогда сразу не шел домой. И сегодня у меня было много дел. Надо было поиграть с ребятами-одноклассниками в футбол.

Свой старый портфель я бросил прямо на землю, и матч начался. И так здорово мы сражались, что опомнились лишь тогда, когда солнце начало садиться.

Уже в сумерках, вечером, я приплелся домой. Был я весь в пыли, грязный, лицо замур-занное, в черных подтеках от пота и пыли.

Тяжелый портфель я волоком тащил за собой, сил не было нести, — так я устал. И как вошел в комнату, так и швырнул его в угол.

В комнате было тихо. Бабушка сидела на постели, поджав под себя ноги. Послюнявив нитку, трясущимися руками она пыталась вдернуть ее в ушко.

— Конур козым, мой черненький ягненочек,— ласково позвала меня бабушка,—помоги мне. Я хочу починить твою рубашку.

— Козым, ягненочек мой, — приговаривала бабушка, когда я протянул ей иголку с ниткой,— в старости моей ты — мои зоркие очи. А теперь отряхни одежду да умойся хорошенько. Потом я покормлю тебя.

5

N