Костёр 1969-11, страница 49

ланде, со своим папой, которого звали Антоном Свенсоном, и своей мамой, которую звали Альмой Свенсон, и со своей сестренкой Идой. Был у них в Катхульте еще батрак, которого звали Альфредом, и служанка, которую звали Линой.

Теперь ты знаешь всех, кто жил в Катхульте: папу Антона, маму Альму, младшую сестренку Иду, Альфреда и Лину. Добавь к этому двух лошадей, нескольких волов, восемь коров, трех поросят, десяток овец, пятнадцать кур, петуха, кошку и собаку. Да еще Эмиля.

Катхульт был небольшим уютным хуторком. Ярко-красный хозяйский дом возвышался на холме средь яблонь и сирени, а кругом лежали поля, луга, пастбища, озеро и огромный-преогромный лес.

Как спокойно и мирно жилось бы в Катхульте, не будь там Эмиля!

— Ему бы все проказить, этому мальчишке, — сказала как-то Лина. — А коли и не проказит, все одно: с ним так и жди беды. В жизни не видывала этакого пострела.

Но мама Эмиля взяла его под защиту:

— Эмиль вовсе не плохой, — сказала она. — Смотри-ка, сегодня он лишь разок ущипнул Иду да пролил сливки, когда пил кофе. Вот и все проказы. Ну, еще гонялся за кошкой вокруг курятника. Нет, что ни говори, он стал куда спокойнее и добрее.

И верно, про Эмиля не скажешь, что он был злой. Он очень любил и сестренку Иду, и кошку. Но Иду ему пришлось ущипнуть, иначе она ни за что не отдала бы бутерброд с повидлом. А за кошкой он гонялся без всякого дурного умысла: просто хотел посмотреть, кто быстрее бегает, а кошка его не поняла.

Вторник, 22-е мая

Когда Эмиль угодил головой

Так было седьмого марта. Именно в этот день Эмиль был такой добрый, что только разок ущипнул Иду, пролил сливки и гонялся за кошкой. А теперь послу® шай, что приключилось с Эмилем в другие, более богатые событиями дни. Неважно, просто ли он проказил, как говорила Лина, или все получалось само собой, потому что с Эмилем вечно что-нибудь да приключалось. Итак, начинаем:

в супницу

В тот день на обед в

был мясной суп

Катхульте

Лина перелила суп в расписанную цветочками супницу, и все вместе за кухонным столом с аппетитом ели суп, в особенности Эмиль. Он любил суп, и это было слышно по тому, как он его хлебал.

чего так чавкаешь? — удивленно спросила ма-

— Ты ма.

— А что это

возвышалась супница, сползавшая ему на глаза и уши. Эмиль силился стащить супницу с головы и вопил во весь голос. Лина всполошилась.

— Ах, наша чудесная супница, — запричитала она. — Наша чудесная супница с цветочками. Куда мы теперь станем наливать суп?

Раз голова Эмиля в супнице, понятно, туда уж супа

иначе не почувствуешь, суп, — ответил Эмиль. То есть ответил он так: — А инаце не поцувствуешь,

цто это суп.

Но что нам до этого смоланд-ского говора! Послушай, что было дальше!

Все ели, кто сколько хотел, и скоро супница опустела. Лишь на донышке осталась малюсенькая капелька супу. И эту-то каплю захотел съесть Эмиль. Однако слизнуть ее можно было только всунув голову в супницу. Эмиль так и сделал, и все услыхали, как он причмокнул от удовольствия. Но можете себе представить, Эмиль не мог вытащить голову обратно. Супница плотно сидела на голове. Тут Эмиль перепугался и выскочил из-за стола. Он стоял посреди комна-лы, а на голове, словно кадушка,