Костёр 1972-04, страница 13
i * v сыпались no кухие! Они весело катились в разные стороны по забрызганным мыльной водой коричневым доскам — веселые розовые яблоки! А мне было невесело! Очень невесело мне было! Позор! Гизи, не глядя на меня, что-то фыркнула себе под нос. Я нагнулся, чтобы поднять лоток, и почувствовал, как уши у меня становятся горячими. Гизина мама что-то сказала, но я не расслышал, потому что окончательно смутился. Я расслышал только слова «Schnelll Schnell!» (что значит «быстро, быстро!»), и Гизи быстро кинулась подбирать яблоки. Она это делала серьезно, без всякой улыбки, даже немножко сердито, поднимая вверх свой аккуратный носик, прыгая по забрызганной кухне и беря яблоки двумя пальцами — большим и указательным, — а остальные пальцы она отставляла в сторону, как будто боялась испачкаться об мои яблоки, хотя у нее-то руки как раз и были в мыльной пене! А может, она не хотела испачкать пеной мои яблоки? Я сгорал от стыда! Я хотел их поразить, как я ловко хожу с лотком на голове, а на деле поразил совсем другим: своей неуклюжестью! Весь красный, ползал я по полу, собирая свои несчастные яблоки. А тут еще вот чего не хватало: доставая яблоко из-под стола, я столкнулся с Гизи — головой об ее голову! Ее волосы защекотали мне нос, и я чуть не засмеялся, хотя мне вовсе не хотелось смеяться. Я схватил свой лоток с яблоками и побежал назад в темный коридор. Она высоко поднимала свой прямой аккуратный носик и ходила на цыпочках. Как будто она не стирала, а танцевала. Вы замечали, как двигаются девочки? Особенно стройные девочки, тоненькие? Они двигаются совсем не так, как мальчишки. Мы с вами — я имею в виду мальчишек и мужчин — ходим просто, не думая о том, как мы ходим. А девочки думают. Вот вы на улице к ним приглядитесь. Они все время ходят так, как будто смотрят на себя со стороны. Как будто в зеркало смотрят на себя в то время, когда ходят. Хотя никакого зеркала перед ними нет. У них тогда такой вид, как будто о' страшно воображают, хотя на самом деле они не bi ображают. Просто они так двигаются и все тут. Он. очень музыкально двигаются, как будто под музыку, по;, песню какую-нибудь. У них все поет, в их движениях — поворот головы, руки, ноги... Вы не замечали? Я замечал! Я еще давно это замечал, еще сорок лет назад, и особенно я это замечал на Гизи. Почему это так, как вы думаете? Да потому, что девочки совсем другие существа! Совсем-совсем другие, нежели мы с вами! В девочках есть тайна! Это я вам точно говорю. Эта тайна нам и нравится. Многие писатели думали над этой тайной, многие-многие люди, не то что я один — все человечество над этим думает тысячи лет и всегда будет думать и никогда не разгадает! Может быть, конечно, и разгадает, но я просто себе не представляю, как оно это разгадает! А потом вот что: есть такие тайны, которые всегда хочется разгадать, но никогда не хочется, чтобы они разгадались! Пусть эти тайны будут всю жизнь! Я стоял на пороге в кухню и смотрел на Гизи, как она пританцовывала с кастрюлькой в руках, а мысли вихрем проносились в моей голове. И тут Гизина мама сказала: — Na, Jura, was ist denn? — (Это значит: ну, Юра, в чем дело?) Она на минуту перестала стирать и смотрела на меня с улыбкой. А я сделал шаг вперед, чтобы красиво пройти по кухне со своим лотком и сказал: — Ich verkaufe Apfell—(Это значит: я продаю яблоки!) — и тут вдруг случилось самое страшное: я поскользнулся на мыльном пятне, потерял равновесие, лоток качнулся и полетел на пол с грохотом, и яблоки рас- Зусман и Жарикова Когда я вхожу, Вовкин отец сидит на столе и чертит мелком по сукну. Вы не удивляйтесь, что он сидит на столе, портные всегда сидят на столе, поджав ноги, так им удобнее шить. Вовкин отец замечательный портной, он особый портной; он шьет только для наркоминдель-цев и только для мужчин. Никакой женщине или девчонке он никогда шить не будет. Лучше его и не просите! 11 |
