Костёр 1972-04, страница 29

Володя достал подсадную утку и долго ее рассматривал.

— На старых кораблях под бушприт прилаживали вырезанную из дерева русалку, — сказал он. — Иногда нос украшался головой дракона, для устрашения врагов. А у нас судно мирное.

— И ты хочешь украсить нос «Фрама» подсадной уткой? — спросил я.

— А что, плохо разве?

— Да нет. Все равно ни русалки, ни дракона у нас нету.

Не раздумывая долго, мой предприимчивый друг укрепил утку на носу нашего экспедиционного судна. И нам показалось, что от такого нововведения «Фрам-2» как-то возвеличился и даже поплыл быстрее.

У лесобиржи, мимо которой мы проплывали, стоял норвежский лесовоз.

Вдруг с борта «норвежца» мы услышали странные тонкоголосые выкрики, конечно, для нас непонятные:

— Тойе... беед... — и еще какие-то слова.

На борту судна мы увидели мальчишку лет

семи. Он показывал пальцем на нас, оборачивался, похоже, кого-то звал. Потом начал махать нам.

Около мальчишки стали собираться моряки, тоже нам что-то кричали. Один из них, высокий, плечистый, громкоголосый, поднял мальчишку на руки и тоже кричал нам.

— Что им нужно? — спросил я Володю.

— Сам не понимаю.

Мы опустили весла в нерешительности.

— Мальчики, кэптен просит вас на рудно.

Кто-то из норвежцев сказал это по-русски,

хотя с сильным акцентом.

С борта спустили штормтрап и бросили нам конец.

— Поднимемся, — сказал Володя. — Не съедят.

Минуты через две, пришвартовав «Фрам-2», мы поднялись на борт норвежского судна. Нас окружили моряки. Первым пожал нам руки тот высокий норвежец, который поднимал на руки мальчишку.

— Кэптен Христиан Валь, — сказал он нам, словно взрослым.

Мы смущенно молчали. Знающим русский язык оказался радист. Едва удерживая мальчишку, — а тот так и рвался к нам, — он сказал:

— Это сын капитана, Кнут. Капитан приглашает вас к себе в каюту. Пойдемте!

И мы пошли.

Не знаю, как Володя, а я, признаться, едва соображал, что происходит. Капитанская каюта была просторная, светлая.

Нас усадили в кресла, словно мы были важные персоны. Принесли и разлили по чашеч

кам кофе. А мы не знали, что делать. Среди окантованных фотографий на стенах я заметил портрет Нансена, такой же, какой мы видели у Павла Владимировича. Я толкнул локтем Володю и показал глазами на портрет. И мой друг неожиданно сказал:

— А наша шлюпка называется «Фрам».

— «Фрам»? — восхитился радист. — Это здорово! — И он что-то сказал капитану. Я разобрал только «Фрам» и «Нансен».

Капитан улыбнулся. Через переводчика он сказал, что Нансен—большой друг Советской России.

— Вот в нашей экспедиции появилось и кофе, — шепнул мне Володя.

А я все еще не мог понять, почему нам такой почет. Ведь норвежцы, когда позвали нас к себе, еще не знали, как называется наша шлюпка. Без наших вопросов все объяснил радист:

— Сыну капитана Кнуту понравилась птица на вашей шлюпке. Может быть, вы продадите ее?

Оба мы были поражены: Кнуту понравилась наша подсадная утка!

— Зачем же продавать? Мы просто ее подарим.

Мальчишка был вне себя от радости, а капитан Валь снял со стены портрет Нансена и передал его Володе.

— Это подарок капитана в знак благодарности за вашу любовь к нашему великому соотечественнику, — сказал радист.

Капитан снова крепко пожал нам руки.

...В шлюпке Володя быстрехонько отвязал подсадную утку от носа лодки, и деревянная птица на тросике мигом взлетела на палубу судна прямо в руки маленького норвежца.

На другой день мы вернулись в -свою родную Соломбалу, а вскоре приехал и Павел Владимирович. Конечно, мы поспешили показать ему подарок норвежского капитана — портрет Нансена.

— Да, — сказал Павел Владимирович, — капитан Валь прав, Фритьоф Нансен был большим и искренним другом Советской страны.

Оказывается, в 1921 году он организовал помощь голодающим Поволжья. Замечательный норвежец получил Почетную грамоту IX Всероссийского съезда Советов и был избран почетным депутатом Московского Совета.

Отплывая на своем «Фраме», мы мечтали об открытиях и боялись, что открывать уже нечего. Но даже в маленьком путешествии мы открыли для себя очень многое.

Мы открывали большой мир. Он был неизмеримо велик. Впереди лежала широкая и неизведанная дорога и предстояло множество новых изумительных открытий.