Костёр 1972-04, страница 27

мовки. Там же уместились два десятка картофелин и кулек пшена, кусок соленой трески, 5анка с солью и ученическая тетрадь для ведения судового журнала.

Итак, ранним июльским утром мы погрузили на «Фрам-2» все свое снаряжение и отплыли. Банки на шлюпке отсырели — ночью была обильная роса. Бледное утреннее небо и неяркое, подернутое легкой дымкой солнце предвещали добрую погоду. Взмывая в розоватую высь, вёдро обещали и ласточки, и качающиеся на волне крепенькие, словно литые, остроглазые чайки.

Никакого сравнения не найти для тихого и ясного раннего утра н*а Северной Двине. Большая вода шла от моря вверх по реке, покрывала левобережные отмели, как говорят архангелогородцы, прибывала. Пахло морем и водорослями.

В прохладе запахи резче, а солнце едва оторвалось от далеких прибрежных ивовых кустов и еще не грело.

На рейде стояли океанские пароходы. Они пришли в Архангельск из разных стран за нашим северным лесом. Было рано, а на ночь кормовые национальные флаги на судах спускаются. Но в школе мы уже второй год изучали английский язык и теперь на кормах пароходов кое-как читали названия портов приписки.

— Ли-вер-пуль... Значит, англичанин, — сказал Володя.

— А это датское. Видишь, написано: Ко-пен-га-ген.

— И еще из Осло, из Норвегии. Это там, где жил Нансен...

Наш «Фрам» должен был плыть вниз по Северной Двине, к морю, Но мы увлеклись и не заметили, как судно сильным приливным течением снесло далеко вверх.

А между тем солнце неторопливо, но упорно поднималось. От судна к судну побежала звонкая скляночная эстафета, что означало: время 8.00.

— Часа через два вода пойдет на убыль,— сказал Володя. — Не пристать ли пока к берегу?.. Разведем костер, поедим, а потом и дальше, к морю.

Мы пристали к песчаному берегу, вбили кол и пришвартовались.

— Оставалось только разбить палатку и ждать, — подозрительно торжественно сказал Володя.

Это были слова из книги Нансена.

Палаткой нам послужил парус. Мы его и «разбили», хотя, откровенно говоря, в этом не было никакой необходимости. Погода стояла чудесная.

Ловить рыбу было бы напрасно: на большой воде рыбалка плохая, да и времени остава

лось в обрез. Потому мы принялись варить уху из соленой трески.

Пока разжигали костер, готовили еду и завтракали, наше судно развернуло кормой к северу. Значит, вода пошла вниз, на убыль. Теперь уже можно плыть к морю по течению.

Отплывая, Володя сказал:

— Мы должны достигнуть цели, или великое море станет нашей могилой.

Я не остался в долгу и ответил:

— Было бы неправильно, если бы мы вернулись обратно.

Гребли мы легонько, потому что течение все набирало силу, и «Фрам» шел хорошо. Мы проплывали мимо островков, поросших ольхой и ивняком. Потом потянулись штабеля бревен, лесопильные заводы и лесобиржи, похожие на миниатюрные города с небоскребами. Здесь, конечно, открывать было нечего. Отовсюду слышался шум лесокаток и лесопильных рам. И кругом было множество людей — лесока-тов, погрузчиков, речников, катерников, женщин, полощущих белье, и купающихся ребятишек. Словом, все здесь было давным-давно открыто и обжито. Нет, нам нужно поскорее к морю, в далекие края...

— Володя, — сказал я, — пожалуй, дальше Белого моря нам никуда не доплыть. — Я уже опять устал от весел. Шлюпка все-таки была тяжела.

— Посмотрим, — отозвался мой приятель.

Левый, островной берег закончился. Мыс

остался у нас позади, и река необъятно расширилась, задышала свободно, могуче. Берега ее расступились, стали далекими, а лес и кусты на них слились в сплошные полосы. Вдали виднелся последний лесопильный завод.

Я оглянулся, чтобы прикинуть, сколько же мы проплыли от нашей Соломбалы, и вдруг заметил чуть повыше мыса небольшую избушку.

— Володя, — сказал я, — давай пристанем, передохнем. Вон избушка, наверное, рыбацкая. А потом уже и дальше.

— Давай,— согласился Володя.

Мы повернули свое судно и вскоре подплыли к берегу, на котором стояло старенькое крошечное строение, прокопченное и замшелое. Поблизости горел костер. На тагане висел большой котел и нещадно парил. Значит, в избушке кто-то есть.

Неожиданно дверь избушки отворилась, и появился старик. Доброта тихо светилась в его по-странному молодых глазах. А лицо было в морщинах.

— Гости? Прошу к нашему шалашу! Вода кипит, рыба вычищена. Сейчас уха будет.

И тут же старик высыпал в котел гору на зависть крупнейших сигов и камбал.

25