Костёр 1972-05, страница 29

синий с прожилками камень над рекой, похожий на Конька-Горбунка с двумя горбами и седлом посередине.

Мы с Гизи вскочили на этого коня и долго скакали в сказочном мире, который был совсем ни на что не похожим, мы летели на Коньке-Горбунке высоко над землей, и только солнце все еще летело вместе с нами в этой заповедной стране, летело, как странная оранжевая планета без горячих лучей, а мы смеялись, и смех звучал приглушенно, как будто мы смеялись в вату, и отвечали нам невидимые в тумане вороны своим хриплым карканьем... А потом туман рассеялся и мы приземлились над рекой, на краю широкого луга, позади которого лежала деревня, а впереди под высоким берегом — река, а за нею пляж, и опять луга, и синяя полоска леса на горизонте...

Так я показал Гизи горизонт в чистом поле, она смогла на него насмотреться, насмотреться впервые в жизни, потому что у себя в Германии она никогда не видела такого горизонта, она всегда жила в городе. Где-то там, где садилось по вечерам оранжевое солнце, жил Гизин папа в Германии, он делал там Революцию, и поэтому закат был таким красным, как говорила Гизина мама, таким тревожным, потому что Гизин папа писал в своих письмах, что очень скучает по Гизи и по ее маме, что он очень хочет приехать к нам в Россию, посмотреть на Гизи, как она тут живет. Ему было там одиноко, у него не было квартиры, он писал, что ночует прямо на столе в комитете партии, что он хотел было снять комнату, но когда хозяева узнали, что он коммунист, ему в комнате отказали. Он писал Гизиной маме, что много работает, почти не спит, и о том, что партия стала сильнее, хотя она все-таки еще маленькая, не такая, как должна быть, и что им мешают какие-то там социал-демократы, и из-за этих социал-демократов им трудно бороться с фашистами... Я успокаивал Гизи, говорил, что я скоро туда поеду и передам привет ее папе, и посмотрю, как он там живет и привезу его с собой в Москву. И Гизи улыбалась.

Как шепчутся раки

А пока я показывал Гизи разные места, которые мне подарил отец в прошлом году... Вы спрашиваете, как мог мне Иосиф подарить какие-то там места? Вы говорите, что хоть он и отец, а этого он никак не мог сделать? Ведь место не вещь, его не унесешь в кармане! Как он мог, например, подарить мне место на реке, где ловятся раки? А вот и мог, представьте себе! Подарить такое место, это значит, объяснить его, посвятить вас в тайны этого места, открыть его вам, показать всю его прелесть.

Я привел Гизи на одно такое место на реке, которое подарил мне прошлым летом Иосиф. Я привел ее туда как бы между прочим, хотя заранее к этому подготовился, нарочно взяв из дому рогульку и кусочек сырого мяса (сейчас поймете, зачем). И мы побежали на речку. Но я-то знал, куда я бегу! А Гизи, конечно, не знала, она просто так бежала. Когда мы подбежали к этому месту, я остановился, и Гизи, конечно, остановилась. Я стоял, заложив руки за спину и с нарочно безразличным видом смотрел вокруг — на крутой берег, поднимавшийся здесь ступеньками, на густую осоку возле воды и чистое окошко с песчаным дном в этой осоке, на маленький ивовый кустик невдалеке... Обычное место, скажете вы. Но я-то знал, что место здесь необычное! Гизи тоже невольно посмотрела вокруг, следуя за моим взглядом.

— Merkst du hier was besonderes? — спросил я ее: «Замечаешь ли ты тут что-нибудь особенное»?

— Nein, — сказала Гизи, посмотрев еще раз вокруг.

Она уже хотела шагнуть дальше, она думала, что я

над ней смеюсь. Но тут я сказал, таинственно понизив голос:

— Horst du die Krebse fltistern? — то есть: «Слышишь, как шепчутся раки?»

В черных глазах Гизи мелькнуло любопытство. Мы оба замолчали и прислушались. В воздухе над берегом стоял еле слышный шепот...

— Das ist das Schilf, — сказала Гизи. Она думала, это осока!

Я рассмеялся, счастливый. Я не знаю, почему я стал вдруг такой счастливый!

— Gleich zeige ich dir, wer das flustern, — сказал я, доставая из кармана кусочек мяса. В руках у меня еще была заготовленная дома рогулька. Гизи смотрела во все глаза! Я привязал мясо к рогульке и подошел к чистому окошку в осоке. Берег здесь был удобный: он подходил к воде невысокой ровной ступенькой,, покрытой мягким ковром травы. Я велел Гизи лечь на живот и смотреть в воду. Сам я тоже лег на живот. Я взял свою рогульку за длинную ручку и опустил два коротких конца с привязанным к ним куском мяса в воду, на дно. В прозрачной воде рогульку с мясом было хорошо видно. Она казалась больше, чем на самом деле. Она лежала на светло-коричневом песке, и кончик веревки, к которой привязано было мясо, чуть колыхался, теребимый течением. Сюда достигали солнечные лучи, освещая чистый песок и разноцветные камешки на дне, а дальше во все стороны речное дно постепенно уходило в мягкую синевато-коричневую тень, растворяясь в этой холодной тени.

Через минуту я толкнул Гизи локтем, скосив глаза вправо: там, из речной глубины, показался сначала тем-но-зеленый рачий хвост, потом ноги, потом клешни и голова с усами! Рак двигался задом! Раки всегда двигаются задом, уж не знаю, почему так, им почему-то так удобнее! Вслед за первым показался второй рак, потом третий и четвертый... Они двигались к мясу! Глупые раки! Это они шептались под водой, а вовсе не осока, ясно вам теперь? Раки всегда шепчутся, как старые заговорщики, как речные сплетники. Положите когда-нибудь в корзину много раков и приложите к ней ухо: вы услышите громкий рассерженный шепот!

Я резко взмахнул рогулькой, выкинув ее из воды... Два рака не успели оторваться от мяса, они описали в воздухе полукруг и шлепнулись в траву позади нас! Гизи испуганно отбежала в сторону, а я взял одного рака двумя пальцами сзади, под грудь, и показал его Гизи. Рак хватал клешнями воздух и громко хлопал по собственному животу хвостом. Он хотел меня испугать. Но меня он не мог испугать, как ни старался. Только Гизи он испугал, хотя он ей и понравился. Она даже потрогала его пальцем, но взять побоялась, да это и понятно, ведь она все-таки девочка.

Другого рака мы тоже нашли в траве, он чуть было не уполз обратно в реку. Я связал обоих раков веревкой и сказал, что мы их возьмем домой и дома сварим и съедим... И тогда Гизи увидит еще одну интересную вещь: она увидит, как рак в кипятке покраснеет!

Я сказал Гизи, что покажу ей еще такие же заколдованные места, только не рачьи, а другие. «Дай только срок, — сказал я, — я тебе много чего покажу!» — и тут вдруг кто-то хихикнул... Мы оглянулись — никого рядом не было. «Что это, рак, что ли, хихикнул?» — подумал я. Тут опять кто-то хихикнул, громче, ясно было, что это человек, а не рак — но где? Вокруг было пусто! «Кто это там хихикает? — сказал я громко. — А ну, вылезай! Я тебя вижу!» Так я нарочно сказал, на самом-то деле я никого не видел, но, как только я это сказал, из высокой травы над обрывом высунулись две головы! Сами головы были темными, а волосы вокруг них светились ярким золотистым сиянием, потому что сзади на них падало солнце. Это были деревенские ребята из соседнего дома, Санька и Петя. Они быстро скатились вниз по обрыву и подошли, с любопытством глядя на Гизи. Санька был чуть повыше меня ростом. Оба с темными веснушками на медных лицах, с копнами бе-

27