Костёр 1972-05, страница 32

цузская, и разная другая речь. Но нам с мамой некогда было останавливаться, мы спешили по своим делам, я же вам говорил, что дел у нас было по горло1

Правда, один раз мы невольно задержались возле Иверских ворот, пропуская отряд пионеров. К воротам примыкала маленькая церковь.

Когда мы с мамой подошли к воротам со стороны Красной площади, навстречу нам показались пионеры: они шли на Красную площадь. Мы остановились, чтобы их пропустить. И другие тоже остановились. Рядом, перед входом в церковь, толпились нищие в лохмотьях и старухи в черном. Из глубины церкви, где в темноте таинственно мерцали свечечные огоньки, тянуло спертым духом и запахом ладана. Когда в воротах показался пионер-знаменосец, а за ним горнист и барабанщик, а следом загорелые' пионеры с голыми коленками, черные старухи на паперти стали креститься и плеваться, тыча пальцами в эти коленки. К старухам вышел поп в черной рясе с большим золотым крестом на животе и тоже стал смотреть на пионеров.

Знаменосец, горнист и барабанщик прошли мимо церкви строго, подняв головы и глядя вперед, а пионеры, шедшие следом, смеялись, сверкая зубами и с любопытством глядя на старух и попа. И вдруг пионеры запели:

Не надо нам монашек!

Не надо нам попов!

Мы в синем небе нашем

Разгоним всех богов! .

В толпе, в которой стояли мы с мамой, засмеялись. Поп сразу ушел в церковь, воздев, как крылья, трясущиеся руки, а за ним, как курицы за черным петухом, поплелись старухи...

Если б вы знали, как я тогда завидовал этим пионерам! Как мне хотелось шагать вместе с ними в строю! Бить белыми палочками в барабан! А еще лучше — дуть в горн или нести знамя! Но я этого не мог, я даже не мог просто с ними идти. Я ведь еще не был пионером. Я даже октябренком еще не был! И Гизи еще не была октябренком. Мы должны были стать октябрятами через год, когда пойдем в школу. В эти дни мы особенно жалели, что мы не пионеры. И завидовали — вы знаете кому! Вовке мы завидовали! Вовка был школьник и пионер, и еще к тому же делегат, вот кто он был в эти знаменательные дни!

Вовку выбрали делегатом Первого Всесоюзного слета пионеров, он нам делегатское удостоверение показывал. Его выбрали потому, что он был отличник учебы и активный пионер. Он занял в своей школе первое место по борьбе с неграмотностью, вот какой он был молодец, Вовка! Вы же помните, как он учил Фатиму и Ахмета, я вам рассказывал. Фатима и Ахмет сдали экзамен на «хорошо», а это же Вовкина заслуга! Сами понимаете! А всего пионеры обучили грамоте в стране один миллион человек, сказал мне Вовка. Это же сногсшибательно! Вдумайтесь в эту цифру, и тогда вы поймете ВовкиНу гордость и значение пионерской работы. Вовка стал теперь такой деловой — просто не подступись! Да и подЬтупиться к нему было физически невозможно, потому что Вовки никогда не было дома. Он все время пропадал на слете. Он там тоже был активистом, то есть не просто делегатом, а одним из самых главных делегатов. Это он нам все же ухитрился сказать один раз, когда мы его увидели пробегающим во дворе мимо памятника Воровскому. Он нам даже сказал, что видел Крупскую, вдову Ленина, и разговаривал с ней. И Максима -Горького он видел, самого нашего главного писателя. Крупская и Горький приезжали к пионерам на слет. И там выступали. Все это Вовка нам рассказал мимоходом, а так мы его совсем и не видели.

Да, еще я вам забыл сказать про Фатиму и Ахмета! Они тоже были в центре политических событий. В благодарность за то, что пионеры обучили их грамоте (то есть Вовка, но он же был представителем пионеров!), в благодарность за это они взяли к себе на квартиру

двух делегатов слета! Ведь где-то их надо было разместить, все эти тысячи человек! Вот их и распределили по квартирам рабочих московских заводов и фабрик, и Фатима с Ахметом взяли двух делегатов, двух маленьких черных узбеков из Ферганы. Конечно, по рекомендации Вовки! Вовка рекомендовал президиуму слета Фатиму и Ахмета как честных, хороших людей, недавно обучившихся грамоте, и Фатима с Ахметом сами, под диктовку Вовки, написали заявление президиуму, и им выделили двух узбечат. Фатима с Ахметом очень были обрадованы, ведь детей-то у них не было, а тут им сразу привалило двое детей! И вполне взрослых! Даже делегатов! И узбечата" были рады, они чувствовали себя у Фатимы с Ахметом как дома, потому что могли с ними свободно разговаривать без переводчика. Ведь татарский и узбекский языки очень похожи. Фатима была особенно рада, что у нее живут эти два узбечонка, она им все время готовила разные вкусные вещи, и покупала им сладости, и игрушки, и даже купила им кое-что из одежды. Потом, когда они уехали, Фатима очень плакала, потому что опять осталась без детей, но пока шел слет, она была счастлива, и узбеки тоже, и Вовка, и мы с Гизи: все были счастливы, и время летело как в сказке!..

На третий день слета, когда мы уже совсем изнывали от зависти к Вовке, а его все не видно было, Иосиф должен был идти в Кремль к Мархлевской. У него были к ней какие-то там дела в связи с Берлином, она должна была ему дать какие-то поручения. И Иосиф решил взять меня с собой, тем более, что дома я мешал маме. Она разбирала перед отъездом наши вещи. А я в свою очередь решил взять Гизи, я же давно обещал показать ей Кремль, и Царь-пушку, и посидеть с ней вдвоем в разбитом Царь-колоколе. В общем, мы отправились втроем.

В Кремле было много пионеров, он уже не был тихим и задумчивым, как обычно, в нем было шумно и весело. Пионеры заполнили весь Кремль. Они все куда-то спешили.

Мархлевская ждала нас возле своего дома, у дверей Потешного дворца. Она вся сияла, была такая возбужденная и радостная. Наверное, ей передалось пионерское настроение.

— Ах, какая девочка! — воскликнула она, увидев Гизи. — Это чья?

— Дочь немецкого коммуниста, о котором я вам говорил, — сказал Иосиф.

— Wie heipt du? — спросила она, погладив Гизи по голове. — Как тебя зовут?

— Гизи...

— Чудесно, что ты пришла ко мне в гости1 — быстро заговорила по-немецки Мархлевская, прижимая к себе Гизи. — Пойдем, расскажешь нам о Германии...

Мы уже вступили в парадное, как вдруг где-то невдалеке послышалась барабанная дробь и затрубил горн. Мархлевская остановилась.

— У меня идея! — сказала она весело. — Давайте я отведу их в Георгиевский зал! Там сейчас принимают пионеров, им будет интересно!

— А это удобно? — спросил Иосиф.

— О, вполне удобно! — воскликнула Мархлевская.— Я все устрою! Это будет для них впечатление на всю жизнь! Wollt ihr zu den Pionieren? Хотите к пионерам?

— Ja, — сказала Гизи, и я сказал «да».

— Dann schnell! Тогда скорей! — Мархлевская взяла нас за руки, и мы пошли.

По дороге нас обгоняли пионеры. А некоторых обгоняли мы. Мархлевская шла очень быстро. Мы бежали за ней вприпрыжку.

Мархлевская открыла парадную дверь, и мы вошли, и сразу к нам кинулся высокий парень в пионерской форме с комсомольским значком. «Минуточку!»— сказал он, загородив нам дорогу. Но следом за ним подошли трое каких-то взрослых, и среди них малень

30.