Костёр 1972-07, страница 11

увезти, а я не хочу. Я на третью смену хочу остаться.

— Нравится в лагере? — спросил я.

— Здесь нравится! — она широко обвела руками вокруг себя, как бы очертив невидимый круг любви и заключив в него всю Таль-мину дачу... Но тут же спохватилась:

— Ив лагере нравится, у нас хороший лагерь, вое есть...

В тот день рано утром я ушел вдоль берега поискать хорошего клева. Хотел вернуться к двенадцати, но увлекся, забрел далеко, словом, появился в лагере в четыре, не раньше, предвкушая радость горячей картошки, которой встретит меня Талька.

На турбазе ко мне бросилась Маша:

— А вы знаете чего! Знаете чего! Талька на вашем велосипеде уехал, а нам велел остаться (за ее спиной пыхтел Саня), Талька нам ключ дал, а тут туристы пришли, мы им одеяла выдали... — она крутила на пальце колечко с ключом.

— Куда уехал? Зачем? Ничего не понимаю!

Постепенно все разъясняется. Оказывается,

днем Талька обнаружил, что руководитель ушедшей на рассвете группы, рассеянный узкоплечий историк в больших очках, прикрученных медной проволочкой, что этот самый историк забыл в палатке маршрутный лист, деньги и паспорт... Талька вызвал с того берега ребят, оставил турбазу на их попечение, а сам на моем велосипеде отправился догонять злополучного историка.

— Когда же он уехал?— спросил я.

— В двенадцать, примерно...

Я рассчитал: до обеда группа пройдет километров десять, не больше, обедать будет в Мичурине—отклоняться от маршрута строго запрещено. Значит, в Мичурине он их и догонит. Обратно Тальку надо ждать к шести, не раньше.

Успокоив себя и ребят этими расчетами, я стал чистить рыбу. Они помогали мне сначала, потом спохватились, заспешили в лагерь — близился полдник.

В ранних дымчатых сумерках они снова появились, а за ними тот мол

чаливый, с ровной челочкой. Маша весело закричала:

— А Талька спит, да?

— Его еще нет.

— Как нет? — У нее был такой голос, словно это я виноват, что его до сих пор нет.

— Как же так, — говорила Маша, — как же так. Это ведь совсем близко. Они не могли далеко уйти...

Маша приуныла, села на траву, задумалась.

Над рекой поднялся тяжелый влажный туман. Мальчишки натаскали хворосту, разожгли костер. Он отвоевал у темноты небольшой круг дрожащего света. За пределами круга начиналась густая тьма. Она скрипела ветвями, шуршала листьями и казалась огромным черным растением, фантастически быстро выросшим на вечерней земле.

Я начинал беспокоиться не на шутку. Конечно, Талька человек разумный, безо всяких там причуд, и дорога на Мичурино прямая, а если лесом, так еще короче, и никаких тебе машин; да и велосипед у меня хоть и старенький, но вполне надежный... И все-таки...

— Знаете, — тихо сказала Маша, — надо что-то делать...

Я поглядел на часы — половина десятого.

— Надо идти искать, — сказала Маша.

— А вам не попадет? — я кивнул на тот берег.

Маша даже рукой махнула — дескать, какие мелочи...

— Так... — я оглядел их, всех троих, — так... Маша и Саня остаются у костра. Мы с

Леней идем... — Маша вскочила, возмущенная — я жестом усадил ее на место. — Дойдем до бетонки, это километра два. Может, встретим. Маша опять вскочила:

— Я тоже!

— Всем идти нельзя,— сказал я спокойно, — кому-то надо поддерживать костер.

— Пускай Санька! Саня обиженно выпятил губу.

— Нет, — сказал я твердо, — мы с Леней идем, вы остаетесь. Все.

Я взял фонарик, и мы двинулись в путь.

Дорогу до бетонки я знал на ощупь — каждый поворот, каждый камень, каждый корень. Фонарик взял в основном для Лени, который неуто-

I