Костёр 1972-10, страница 44

Если тебе доводилось бывать в смоландском лесу в июне ранним воскресным утром, ты сразу вспомнишь, какой он, этот лес. Услышишь, как кукует кукушка и как выводят трели, словно на флейте, дрозды. Почувствуешь, как мягко стелется под босыми ногами хвойная тропинка и как ласково пригревает затылок солнце. Ты идешь и вдыхаешь смолистый запах елей и сосен, любуешься на белые цветы земляники, сплошь покрывающие полянки. Вот таким лесом шел Эмиль. Поэтому он не спешил, но все-таки дошел до избушки Кресы-Майи. Серенькая, маленькая и скособоченная избушка едва виднелась среди елей.

В избушке сидела Креса-Майя и читала газету «Смо-ландский вестник», одновременно ужасаясь и радуясь.

— В Йенчепинг пришел тиф, — сказала она, прежде чем поздороваться с Эмилем, и сунула ему газету под нос, чтобы он сам убедился. И верно, в газете сообщалось, что два жителя Йенчепинга тяжело заболели тифом.

Креса-Майя покачала головой.

— Тиф — жуть какая болезнь! — сказала она. — Вскорости он и до Лённеберги доберется, как пить дать!

— Это почему? Как он может сюда попасть? — удивился Эмиль.

— Покуда ты тут стоишь, он летит над всем Смолан-дом, словно пух от одуванчика, — молвила Креса-Майя. —■ Целые килограммы семян тифа! Да поможет господь тому, в ком они пустят корень.

— А какой он? Похож на чуму, что ли? — спросил Эмиль.

О чуме Креса-Майя уже как-то рассказывала. Она знала о всех болезнях и напастях, но чума, как она уверяла, была сущим кошмаром. В былые времена, давным-давно она унесла в могилу, считай, всех жителей Смоланда, и подумать только, вдруг и тиф окажется таким же кошмаром!

Креса-Майя призадумалась.

— Да, тиф все равно что чума, — сказала она довольно. — Точно я не знаю, но сдается мне, что сперва от тифа люди с лица синеют, а после помирают. Вот какая эта хвороба, ох-хо-хо...

Услыхав о Лининой болезни, Креса-Майя пообещала прийти в Катхульт как только сумеет.

Эмиль отправился домой и застал Лину на ступеньках крыльца. Она сидела и причитала над своим больным зубом, а рядом в полной растерянности стояли Альфред и маленькая Ида.

— Знаешь, тебе все же лучше пойти к ковалю Пел-ле, — предложил Альфред.

Коваль Пелле был кузнецом в Лённеберге, и именно он вырывал леннебержцам больные зубы своими огромными страшенными клещами.

— А сколько он берет за зуб? — выдавила, всхлипывая, Лина.

— Пятьдесят эре в час, — ответил Альфред, и Лина содрогнулась, услыхав, как дорого и долго рвать зуб.

Эмиль глубоко задумался, а потом сказал'

— Я смогу дешевле и быстрее вырвать зуб, способ знаю!

И он объяснил Лине, Альфреду и маленькой Иде, какой у него способ.

— Надо всего две вещи: Лукаса и длинную крепкую медвежью жилу. Медвежьей жилой я обмотаю зуб, по

том крепко привяжу жилу к своему ремню на спине и во всю прыть поскачу на Лукасе. Хлоп — зуб и выскочит!

— Хлоп! Нет уж, спасибо, — возмутилась Лина. — Скачите во всю прыть без меня!

Но тут зуб так заныл, боль стала такой нестерпимой, что мысли Лины сразу приняли другой оборот.

— Так и быть, попробуем. — Она тяжко вздохнула.— Несчастная, спаси меня, господи! — сказала она и пошла за медвежьей жилой.

Эмиль сделал, как сказал. Подвел Лукаса к кухонному крыльцу, привязал к своему ремню медвежью жилу и вскочил на коня. Стоя у хвоста Лукаса с медвежьей жилой, опутавшей ее зуб, бедная Лина стонала и охала. Маленькая Ида дрожала от страха, а Альфред радостно сказал:

— Теперь стоит только обождать и — хлоп!

Тут Эмиль пустил коня вскачь.

— Ой, теперь уж скоро! — воскликнула Ида.

Но ничего не случилось. Потому что Лина тоже пустилась вскачь. Она так отчаянно боялась этого «хлоп», что едва медвежья жила натянулась, как она в смертельном страхе понеслась вслед за Лукасом. Напрасно кричал Эмиль, требуя, чтобы она остановилась. Лина бежала, медвежья жила свободно болталась и никакого «хлопа» так и не получилось.

Но коли уж Эмиль взялся избавить Лину от зуба, так взялся всерьез. Он галопом поскакал к ближайшей изгороди, и Лукас одним махом перемахнул через нее. А следом неслась Лина, совсем обезумев от страха, и хочешь верь, хочешь нет, тоже перемахнула через изгородь. Маленькой Иде никогда не забыть этого зрелища. Всю свою жизнь она будет помнить, как Лина с круглыми щеками и вытаращенными, как у морского чудища, глазами перемахнула через изгородь с криком:

— Стой! Стой! Довольно! Никакого «хлопа»!

Потом Лина раскаивалась, что сама все испортила, но уже ничего нельзя было исправить. Снова она сидела на кухонном крыльце со своим больным зубом и горевала. Но Эмиль решил не отступать.

— Я, пожалуй, придумаю новый способ, — пообещал он.

— Но чтоб не так быстро, — попросила Лина. — Ка

42