Костёр 1975-01, страница 19

— Подумаешь! — сощурила она злые зеленые глаза. — Подумаешь, раскричалась здесь, расфуфырилась!

— Не раскричалась, а правильно!

— А я-то ей хотела вещь одну сказать. Теперь уж фигушки! Хоть сто раз проси!

— А мне и не надо!

— А я и не скажу, ни за что! Понятно?

Ольга отвернулась.

* * *

С той поры дела у нее вдруг пошли нескладно... Нет, училась-то она по-прежнему: то три, то четыре, а то и пять!.. Но во всей другой школьной жизни ее начинали потихонечку оттирать, проходить мимо нее, словно бы не замечая.

Весь второй класс «в» придумывал со своими вожатыми разные интересные штуки: то пойдут куда-нибудь, то соревнование между группами, то выставку фантиков.

Их октябрятский отряд даже один раз похвалили по школьному радио. За активную жизнь. Но Ольга-то знала, что это совсем не ее хвалили, а других!..

Обидно было. А что поделаешь? К другому вожатому идти? Стыдно! Сама же, действительно, расфуфырилась про честность! А Генки нету и нету, хоть тресни! Наверно, уж и забыл Ольгу тысячу раз!

Вот такое невезение. У класса идет себе ок-тябрятская работа. Все что-то делают, друг с другом разговаривают про это, смеются, спорят. А Ольга в стороне. Ей и говорить не о чем.

Со Светланой они как поссорились в тот раз, так больше и не мирились. Правда, пришла однажды на чтении к ней записка. Там Светла-ниными круглыми буковками было написано: «Ольга! Я в последний раз говорю. Можно с нами быть у Насти Карповой. Только от него ты должна уйти. С. Карасева». Ольга прочитала записку три раза. «От него» — это от Генки, значит. А с кем это «с нами»? Тоже понятно — с Таней Лазаревой. Светлана теперь с Таней Лазаревой дружит — Ольга это уже заметила... Ну и очень хорошо!..

Она специально, чтоб Светлана видела, порвала записку и отвечать ни слова не стала. Так вот и кончилась их маленькая дружба... Но Ольга все-таки плакала из-за этого один раз.

— Ты чего? — мама спросила.

— Коленку ударила...

Мама так внимательно на нее посмотрела:

— Вот ты, доча, и скрывать от меня начала!..

Но выспрашивать ничего не стала. * * *

Наконец Ольгу такое зло взяло, что она решилась сама пойти к Огонькову. А что? Она ведь, в конце концов, знала, где он учится, — в шестом «в»!

На большой переменке она вместо буфета отпросилась у Натальи Викторовны и пошла на третий этаж. Шла и злила себя для храбро

сти: «Старший товарищ, называется! Не старший товарищ, а старший предатель!.. А Ира, пионервожатая, тоже хороша! Нечего уж сказать! Хоть бы один разик проверила, как ее пионеры работают».

— Я тебе точно говорю! У Семакова вот та-кущий фингал под глазом.

— Огонек?

— А кто же еще!.. Ну, ему тоже сегодня сделают!.. Будь спок.

— Когда?

— После шестого. Только смотри — ни звука!

— Железно!

Два мальчишки, дежурные, разговаривали, стоя у дверей третьего этажа... Тут они Ольгу заметили:

— Ты чего здесь ошиваешься?

— Пройти надо.

— Ну так и шлепай быстрей. А не подслушивай чего не следует!..

Ольга бегом помчалась к шестому «в». Уж не помнила, что сердилась на Огонькова. Только б найти его скорее!..

Генка одиноко стоял у окна, засунув руки в карманы.

— Огоньков! Эй, Огоньков! — громким шепотом позвала Ольга.

— О! — удивился Генка. Лицо его сразу сделалось насмешливым. — Явилась! Чего тебе?

Опять Ольгу злость заела:

— Эх, ты! А еще вожатый называешься! Другие вон...

И потом, поняв, что ерунду говорит:

— Тебя бить хотят! После шестого урока.

— Кто тебе сказал? — он еще насмешливо спрашивал, но глаза уже загорелись зло и озорно. «Правда, что Огоньков!» — подумала Ольга. — Ну, дак откуда взяла?

— Слыхала. Мальчишки дежурные разговаривали... А ты от них убеги!.. И пусть как дураки ждут!

Огоньков щекой дернул:

— Ладно, разберусь!.. В общем, спасибо за предупреждение, — и пошел в класс.

— Хочешь, я учительнице нашей скажу?

Огоньков остановился сразу. Посмотрел на

нее презрительно:

— Ты что, больная?! Не суйся ты не в свои дела, понятно?

Потом вроде смягчился. Вроде стыдно ему стало:

— Зайду к тебе завтра.

* * *

Оставшихся два урока Ольга просидела как на иголках. Вернее, сердце ее было как на иголках. Все как-то ныло, ныло внутри. Словно это ее собирались избить, а не Огонькова... Эх, если бы ее! Она бы преспокойно учительнице все сказала или бы сумела убежать!.. Но этот ослиный Огоньков не собирался, кажется, ни убегать, ни жаловаться!.. Ну что ей делать, что?!

17