Костёр 1975-01, страница 20

А кругом никто ничего не замечал — класс жил по-своему. Могла бы Наталья Викторовна заметить. Да у нее голова болела, она прямо посреди уроков два раза пила таблетки. И говорила сейчас тихим медленным голосом. И от этого в классе было как-то слишком тихо. И время на уроках тянулось медленно. Прямо невозможно было досидеть до звонка.

Наконец пришла воспитательница Зоя Васильевна — начали строиться шумно, толкаться. Пошли обедать. Класс превратился в группу продленного дня.

Обед был вкусный — все Ольгино любимое. К тому ж она ведь сегодня еще и не завтракала— большую переменку истратила на Огонькова...

И теперь Ольга ела, обо всем позабыв, поглядывая в большое школьное окно. Погода еще стояла хорошая, солнышко светило. Но ветер уже дул по-осеннему. Листья летели мимо окон столовой целыми тучами...

Так ела Ольга, отдыхая от своей большой заботы... Но едва только компот допила и стакан на стол поставила, опять вспомнила — опять заныло где-то внутри, будто зуб заболел.

Продленная группа пошла на прогулку. Ольга отправилась в класс. Подумала: ну что ж, пока хоть домашнее задание поделаю. Времени еще оставалось почти полтора урока. Достала задачник и тетрадку по арифметике. Написала: «26 сентября». У букв ноги разъезжались, словно бы они стояли не на строгой синей линейке, а на скользком льду. Ольга нахмурилась, прочитала задачку: «...купил в магазине две тетради и ручку...»

Было совершенно непонятно, чего дался ей этот Огоньков Генка. И почему именно она должна отвечать за него? За шестиклассника!

Неожиданно звонок затрещал. Ольга почти его не услышала, споря сама с собою. Главное, что она не знала, как поступить! И вдруг снова звонок грянул — кончилась переменка между пятым и шестым уроком. И тут Ольгу словно кто шилом кольнул: «Господи! Да ведь старику же ботаники надо сказать! Он уж обязательно что-нибудь...»

Ольга скорее выскочила из класса, запрыгала по лестнице не хуже самого Огонькова. Школа сейчас была похожа на вокзал, с которого уходят разом сто поездов. Звонок на отправление дан, поезда, как видно, уже тронулись. И все бегут, бегут, стараясь догнать двери своего поезда. И Ольга бежит — вот и ее дверь. Стучаться или прямо так?.. Постучала, дернула ручку — закрыто!.. Нету старика ботаники, никто не поможет ей. Все должна сама решать! * * *

В школе сидеть она больше не могла. Вышла на пустой двор. Ветер дергал ее платье в разные стороны. Ольга вынула из портфеля кофту, застегнула на все пуговицы. И все равно по телу бегали иголки дрожи — то ли от холода, то ли еще от чего.

Так, переминаясь с ноги на ногу, она про

стояла у школы весь шестой урок. Наконец заглушённый стеною задребезжал звонок. Сердце у нее сразу забилось быстрее, быстрее. И совсем уже нестерпимо стало ждать'

Но вот двери начали открываться^со стуком и грохотом. Старшеклассники ватагами выходили на улицу. Многие с удивлением поглядывали на Ольгу.

И вдруг она увидела: вышли те мальчишки, дежурные, и еще двое. Они привалились спинами к деревянному заборчику, за которым был ботанический участок, и стали тихо о чем-то переговариваться. Было ясно, что они ждали. Ждали Огонькова! Ольга быстро отступила за колонны школьного крыльца. И стала подглядывать оттуда.

Теперь, когда враги были прямо перед нею, она почему-то начала успокаиваться: в конце концов, Огоньков все знал. Он мог хоть сто человек с собой взять против этой четверки! Ольга даже хмыкнула злорадно...

И тут она увидела Огонькова. Он был один. Стоял на верхней ступеньке широкого школьного крыльца и смотрел на своих врагов. Ольгу, которая была в каких-нибудь двух шагах от него, Огоньков, конечно, не замечал.

— Ну, что, орлы? — спросил Генка. — Кто тут из вас посмелее?

Мальчишки малость струсили, они — как и Ольга вначале — решили, наверное, что Огоньков тоже пришел со своими дружками. Но вдруг они поняли, что Генка совершенно один! И их, видно, зло разобрало, что они испугались его — одного человека. Они начали ругаться. Ольга почти ничего не понимала в этой ругне, но все же догадывалась, что это самые злые и черные слова. У нее дыхание перехватило, она только повторяла про себя: «Ой! Ой! Ой!» Но Огоньков уж наверное все понял. Он сбежал вдруг на землю по ступенькам и спросил:

— Ну что ж вы? — словно бы старался их подбодрить.

Он теперь стоял почти рядом с ними... И вдруг сильно ударил крайнего мальчишку кулаком в нос, а потом в живот. Этот мальчишка отшатнулся, скрючился, но зато остальные трое наконец будто опомнились. Раз — и один сцепился с Огоньковым, раз — и другой повис сзади. Генка упал... И тут словно какой-то ветер подхватил Ольгу. Она выскочила из своей засады, замахнулась портфелем:

— Бандиты! Бандиты! Я все про вас видела!

Неизвестно, что бы она сделала дальше. Наверное, треснула портфелем, кто под руку подвернется. Да споткнулась на последней ступеньке и со всего маху рыбкой ахнулась на асфальт.

— Атас! — крикнул кто-то из четверки. — Сейчас шум будет. Отваливай... — И топот ног.

Ольга вскочила сгоряча. Увидела, что Огоньков сидит прямо на краю школьного тротуара. На переносице ссадина, из нижней губы, расползаясь жирным пятном, идет кровь. Огоньков лизнул губу, сплюнул:

18