Костёр 1975-01, страница 23

за ее спиной стоял старик ботаники. — Неужели даже ни одного блюдечка не разбилось?!

Ольга порозовела от гордости: стопки блюдец, тарелок и тарелочек стояли чистые и белые.

Генка вошел. Старик ботаники кивнул ему:

— Кто же здесь среди нас вожатый?

— Ну, дед, я просто умолкаю до будущего года! Я просто ухожу в подполье!

— Только котлеты нам оставь!

Пообедали, и старик ботаники сидел с ними

за столом. После Ольга пол подмела, а Генка тряпкой на швабре все комнаты протер: кухню, кабинет, спальню, столовую. Это было не так уж и сложно. У них на полу линолеум. Вот если б паркет был, как у Ольги... Но зато у Ольги всего только кухня и одна комната.

А еще — и это главное! — все у них быстро оттого получилось, что Огоньков не злился и не хандрил, как обычно мальчишки, если их убирать заставляют.

— Палубу драить — это работа отличная!— кр'ичал Огоньков. — Точно, Олька?

И потом вдруг ни с того ни с сего запел грубым, как в радио,голосом:

—. Жил-был король когда-то. При нем блоха жила. Блоха — ха-ха-ха-ха!

И Ольга тоже начинала смеяться, но не как в этой песне, а просто оттого, что смешно:

— Ха-ха-ха-ха!

И получалось еще смешнее...

Она вернулась домой поздно... Не очень поздно, но все-таки: только русский успела написать, началось «Спокойной ночи, малыши!» Ольга ее все еще смотрела — по старой памяти. Но спать после не легла. Еще арифметику надо было доканчивать, и чтение читать, природоведение...

* * *

Потом они снова не виделись дня три. Оль-гину уверенность, что все теперь наладилось, начал было прогрызать черный червячок. Да здесь еще Светлана с Таней Лазаревой начинали шептаться на виду у всего класса. Будто у них есть дело, страсть какое важное!..

Не то чтобы Ольге очень уж хотелось с ними быть. Но все же как-то обидно получалось. А вообще-то на Светлану Ольга уже смотрела вполне равнодушно, как на простую девочку. Даже один раз на рисовании попросила у нее тот знаменитый ластик. Светлана очень удивилась, но все-таки дала. А потом сразу на Лазареву: видела она или нет.

Когда Ольга отдавала и спасибо говорила, Светлана на нее шикнула — для Лазаревой, на всякий пожарный, — что, мол, свой надо иметь... Ольге было и смешно и обидно. Надо же, еще недавно дружили!.. Но это все было теперь неважно.

В субботу вдруг пришел Огоньков. Прямо в класс. Пошарил глазами, увидел ее: «Эй, иди сюда!» И пошел навстречу. Ольга смотрит, а у него на кителе пуговицы нет — той самой, которую оторвал, когда за Светланой погнался.

— Хочешь, пришью?

— Ты что? Заболела?

— Испугался?

— При чем здесь испугался?! — Огоньков быстро снял китель. — Не волнуйся, я не такое выдерживаю!

В субботу у второго «в» последний урок труд — значит, иголка и нитки сегодня под руками.

— Ты побыстрей давай!— шепнул Огоньков, воровато озираясь.

Все же их многие успели заметить: из класса и, кажется, еще из третьего «а»—он рядом. Но хрюкнуть или там еще что-нибудь такое ни один не посмел. С Огоньковым не очень-то пошутишь: на всю школу славится! Ольга это сразу поняла — и было приятно!

Только она кончила, Огоньков поскорее китель надел и уже обычным своим тоном:

— Короче говоря, дед сказал: если хочешь, мы с ним завтра в лес. Хочешь?..

— Хочу.

— Ну, приходи тогда к нам в восемь утра.

Тут она вдруг кое-что вспомнила:

— А мы вернемся во сколько?

В эту секунду звонок затрещал. Огоньков медленно поднялся, как будто он был завучем:

— Часика в три... Знаешь чего, вот тебе телефончик. Позвони деду вечером. — Он вынул из Ольгиной тетради промокашку, написал телефон.

В класс уже полноводной рекой лились второклассники. Но перед Огоньковым тотчас расступились. Будто он ледокол...

На воскресенье уроков не задают. Но сегодня и без уроков забот хватало... Из лесу они вернутся часа в три, в четыре. Выходит, Ольги не будет целый день. А там уж вечера только маленький кусочек останется. Да еще мама запросится лечь пораньше. С понедельника ей выходить в утреннюю, надо выспаться.

В общем, неудобно получалось, неловко перед мамой. Целую неделю не виделись, только утром — наспех. А теперь вот и в воскресенье!..

Словом, домой она шла с тяжелым сердцем... А мама, конечно, все поняла по-своему:

— Ну что? За поведение, что ли, снизили? Ох, Ольга!..

— Да не снизили ни капельки!

— А чего ж дневник не показываешь?

— Я еще войти даже не успела!

Мама не спеша перелистала дневник. Она сидела за столом, сама — как ученица: худенькая и прямые волосы заложены за уши. Рассмотрела Ольгины отметки: пять за чтение, четыре по арифметике, четыре и три по-русскому. А поведение за неделю стояло пять. Даже без всякого минуса.

Наталья Викторовна, между прочим, ужасно любит разные минусы выводить. И тогда воскресное счастье получается уже надтреснутым, как старое блюдце...

Сели обедать, и мама потихонечку старалась

21