Костёр 1976-03, страница 15

— Да зачем, зачем нам этот несчастный Федька-то нужен? — закричала Витя.

Андрюха улыбнулся.

— Ну рассуди, — сказал он, — сейчас приедет с милиционерами твой отец, они заберут Федьку и повезут домой. Там его неустрашимый папа, Геннадий Савельич, поупирается с полчаса и расскажет, кому отдал мраморную голову. И мы сами ничего уже не сделаем. Но суть даже не в этом...

— А в чем? — спросила Витя.

— В том, что где сейчас Лохматый, неизвестно. Может, он уже чемоданы укладывает. А мы пойдем прямо к нему, и Жекете в глаза ему заявит, что все уже рассказал.

— Да Жекете его в глаза не видел!

— И хорошо! Зато мы его в глаза видели, этого... Пусть попробует не отдать! И еще...

— Что еще?

— Еще Федьку жалко, — Андрюха смутился, — хоть он и не очень-то приятный парень. И голову утащил. Но ведь он же сам пришел, у него же совесть заговорила! Запутался он! Ну представь — столько на человека сразу навалилось — с ума сойти! Как же он дальше жить-то будет? Если мы с его помощью голову принесем, совсем ведь другое дело!

...Пришел понурый Жекете.

Вместо крикливого, вихлястого, неприятного всем, глупо-задиристого мальчишки стоял печальный, задумчивый парень. И было в лице его что-то такое...

Витя никак не могла припомнить нужное слово. Прищелкнула пальцами: «Ну же! Ну!» — и наконец вспомнила. Перед ней стоял очень поумневший человек. Она еще не знала, может ли за считанные минуты, ну пусть часы (у него ведь несколько часов было, чтоб выкарабкаться из чулана), может ли так заметно поумнеть человек? Но за то, что Федька поумнел, она бы голову дала на отсечение. «А может быть, он всегда такой был, да мы не замечали? Может, он и кривляется оттого, что не замечали?» — подумала она.

Но на Андрюху новое обличье Жекете не произвело ровно никакого впечатления. Он только хмыкнул.

— Ребята, — прерывающимся голосом сказал Жекете, — ребята, вы... вы даже не представляете... — он махнул рукой, — да я... я... что угодно сделаю. Ведь батю за это... его ведь в тюрьму посадить могут. И вообще... Я же не вор, ребята! Честное слово! Мне нравится здесь работать! Да я...

— Ладно, — прервал его Андрей, — все ясно. Потом поговорим. Пошли.

Он быстро зашагал по крутому склону, потом побежал. Витя и Федька бросились вдогонку. Они бежали, потом переходили на шаг, отдышавшись, снова бежали. За два квартала от дома, где жил Лохматый, под раскидистой старой акацией они остановились.

— Отдохнем, — сказал Андрей, — разговор будет трудный, надо отдышаться.

Витя прислонилась к шершавому стволу дерева, подняла глаза. Акация тонко трепетала своими листочками. И глядя на эти нежные, полупрозрачные листочки (про них и не скажешь — листья), становилось понятно, зачем у этого дерева имеются еще и длинные, острые колючки.

К домику Аркадия Витальича (он же «Лохматый», он же «покровитель искусств») подошли незаметно, вдоль забора. Отворили калитку и, уже не скрываясь, вошли во двор, поднялись на резное крылечко.

Андрей громко постучал. Никто не ответил.

Ребята тревожно переглянулись.

Федька изо всех сил, так, что стекла в окнах задребезжали, грохнул кулаком. Дом молчал.

Отчаяние охватило Жекете, он вновь забарабанил кулаками, потом повернулся к двери спиной и несколько раз саданул в нее каблуками.

Ти-ши-на. Зловещая какая-то, будто притаился кто и не отворяет, подсматривает незаметно за ребятами.

— Неужели ушел, уехал, гад! — чуть не плача прошептал Федька.

Андрей молчал. Витя проследила за его взглядом и поняла, что тот смотрит на открытую форточку во втором от крыльца окне.

— Что ты! — испугалась она. — Этого нельзя!

Андрей понял, что Витя догадалась о его мыслях.

— Без богини мы отсюда не уйдем, — твердо заявил он. — Пусть это неправильно, пусть нельзя, но надо лезть в дом. Вряд ли Лохматый таскает нашу находку с собой. Он ее в доме где-то припрятал.

— Правильно! — тотчас отозвался Федька. — Надо залезть и взять. Он-то сам как ее получил? Обманом. Ведь выманил! Надо лезть в форточку!

— Ни ты, ни я в форточку не пролезем, — тихо проворчал Андрей.

— Ребята, — впервые Витя испугалась по-настоящему, — а вдруг там ничего нет, а он придет и застанет. Скажет — жулики!

— Не скажет, — усмехнулся Андрей. — Сам он жулик, а мы-то нет! Жулики — это когда для себя тащат и чужое. А мы — свое и для всех!

Витя покачала головой.

И все же она чувствовала — что-то они делают не так, как надо. Но теперь уже поздно было отступать.

И Витя отчаянно махнула рукой.

— А-а, будь что будет! Я залезу, потом открою окно. За мной влезет Андрей.

— А ты, Жекете, стой на улице. Как только подойдет к дому Аркадий Витальич — свистни два раза и попытайся его остановить. Ты его сразу узнаешь — он огромный и лохматый, и еще у него трубка в зубах.

— Как же я его остановлю? — с недоумением спросил Федька.

— Ты ему скажи: так, мол, и так, прислал

13