Костёр 1976-11, страница 34

и этого было достаточно для него. «Охотник на бобров... уж не Адаме ли это? Адаме как раз должен ждать нас в этих местах».

Стемнело. Солдаты поставили для лейтенанта палатку, а сами завернулись в одеяла и неплохо устроились на лугу. Лошадей не расседлывали, их собрали вместе и охраняли. Хапеда, не вызывая никаких подозрений, улегся среди солдат. Он точно запомнил, как распределили вахту. С полуночи до двух часов было время скаута. В эти часы Хапеде нельзя было ничего предпринимать. А если улизнуть раньше, то скаут заметит его отсутствие, как только пойдет на вахту. Таким образом, Хапеде для осуществления его замыслов оставался небольшой промежуток времени между двумя часами ночи и восходом солнца.

Юный дакота закрыл глаза и заставил себя заснуть: надо было беречь силы. Он не сомневался, что сможет в нужное время проснуться, к этому он был приучен. Белые люди обычно считали, что маленькие индейцы ничему не учатся, потому что не ходят в школу. Они глубоко заблуждались. Индейские дети тоже проходили основательную и суровую школу. И не с шести, а с четырех лет учился Хапеда. Он научился скакать на лошади, стрелять из лука, выслеживать дичь и врагов, научился владеть собой, переносить голод и жажду. Он узнал историю своего племени. Он мог объясняться на языке жестов и с помощью картинного письма. Он мог изготовить стрелы, поставить палатку, умел ориентироваться в незнакомой местности. Еще несколько лет — и он станет воином...

Эта в полусне возникшая у Хапеды мысль заставила его вздрогнуть. Нет, он никогда не станет воином. Не станет потому, что род Медведицы будет теперь разводить пятнистых бизонов и жить в мире со всеми хорошими краснокожими и белыми людьми. Со всеми хорошими... Но ведь среди людей еще немало алчных хищников, и Хапеде пригодится его мужество, даже если бороться придется без оружия!

Скаут с двумя драгунами нес вахту у коней. Хапеда не подавал вида, что проснулся. Он продолжал лежать не шевелясь и внимательно за всем наблюдал.

Настало время, и бородатый скаут отправился спать. Он присмотрел себе закрытое от ветра местечко у палатки лейтенанта, укутался в одеяло и сразу", насколько можно было судить по его равномерному дыханию, заснул. Хапеда подождал еще некоторое время, чтобы все они покрепче заснули. На вахту заступили два молодых драгуна, очевидно неопытные и легкомысленные. Они уселись около лошадей и принялись болтать. Мальчик притворился, что ему плохо. Он поднялся и, не прячась, пошел за палатку, в сторону, противоположную той, где улегся скаут и сидели вахтенные. Когда палатка скрыла его, он лег на землю, и началась труднейшая часть его предприятия.

Ему надо было проползти в траве так, чтобы его не заметили оба вахтенных.

Хапеде часто приходилось ползать таким образом, но сейчас нужно было проявлять величайшую осторожность. К счастью, высокая весенняя трава хорошо укрывала его маленькую тощую фигурку. Было еще совсем темно. Позади него все было спокойно. Вахтенные даже и внимания не обратили на то, что он больше не появился из-за палатки. Они сидели рядышком и, уставившись в темноту, продолжали болтать. В ночной тишине Хапеда еще долго слышал их голоса.

Удалившись от бивуака на безопасное расстояние, он перевел дух. О, если бы Ихазапа или Часке были поблизости, если б они хотя бы догадывались о его побеге! Хапеда вполз на холм и затявкал койотом. У рода Медведицы это был условный сигнал разведчиков.

Послышался ответный лай койота.

Хапеда подождал на холме, пока не подошел Ихазапа. Слов было сказано немного. Мальчик сообщил то, что он слышал о скоте и об охотнике на бобров.

Подошел Часке. Мальчики и Ихазапа пустились бегом в неблизкий путь. Ихазапа опять потащил медвежонка. Часке — кожаное полотнище.

Взошло солнце, но утро было все еще прозрачное, холодное. Все трое скоро услышали вдали мычание коров. О, оно совсем не было похоже на мычание диких бизонов. Хапеда и Часке сразу почувствовали, как бьются у них сердца. Ведь им предстояло разводить пятнистых бизонов. А может быть, это такие же жалкие животные, как изможденные, вечно голодные коровы, которые им достались в резервации?

Дакоты уже не проявляли особой осторожности. Не скрываясь, они побежали к стаду. Томагавк войны был зарыт, и никто тут даже и не догадается, что они принадлежат к все еще преследуемому роду Медведицы. А если здесь Адаме, то он, конечно, узнает их и наверняка с радостью примет.

Дакотов заметили. Навстречу им выехал всадник. Это был белый. Он ехал на пегой лошади. По обычаю ковбоев он был в кожаной куртке и высокой широкополой шляпе, на шее у него был пестрый с острыми концами галстук. Лицо — худое, загорелое. Возраст его определить было трудно, ведь никто не мог сказать, годы или лишения избороздили морщинами его лицо. Он подскакал поближе, как индеец, осадил своего коня и остановился прямо перед мальчиками.

Остановились и дакоты.

— Я приветствую моих младших братьев!

Белый говорил по-дакотски. Его произношение было индейцам непривычно, но они отлично поняли его и очень обрадовались, что белый в этих далеких краях приветствует их на родном языке.

31