Костёр 1977-07, страница 20

Чтобы поднять руку, требовалось какое-то усилие, словно при перегрузках. И пока космонавт поднимался по металлической лестнице на площадку, куда выходила шлюзовая камера, его сердце стучало глухо и часто. Непонятная тяжесть почему-то все время давила в спину и старалась оторвать руки в перчатках от поручней. Кисти быстро уставали, начинали слабеть.

— Скафандр рассчитан на тренированного человека, — заметил один из специалистов по скафандру.

— Потренироваться придется, — сказал Леонов. — С большим запасом придется тренироваться.

Два часа, обливаясь потом, он работал на площадке, включив автономную систему терморегулирования на самый холодный режим. Но работа разогревала, каждое движение давалось с невероятным трудом. Специалисты, стоявшие внизу, молча наблюдали. Леонов не замечал их. У него было задание, и он старался его хорошо выполнить.

— Заканчивайте, Алексей Архипович, — попросил Королев, — на сегодня достаточно. Жду вас у себя.

р де-то позади, за бронированными спинками кресел раздался мощный хлопок, корабль жестко тряхнуло. Это пружины и пиротолкатели отбросили «Восход-2» от последней ступени ракеты-носи-теля. Густая, мягкая тишина сковала корабль. Концы привязных ремней, радиошнуры, идущие от скафандров, поплыли вверх и, неестественно покачиваясь, застыли в воздухе.

— Невесомость, Паша! — крикнул Леонов. — Невесомость!

. — Сейчас начнутся иллюзии. Ты чувствуешь что-нибудь?— спросил Беляев.

— Пока нет... Постой, вот уже пошел в закрутку.

— Я тоже.

Ничего не изменилось в корабле. Он ровно плыл над Землей, и космонавты по-

прежнему сидели в креслах, Но перед их глазами вставала странная картина. Казалось, будто пол кабины вздрогнул, качнулся и стал медленно перемещаться к потолку. Вот он остановился, и двое «зависли» на ремнях, перевернувшись вниз головой градусов под сорок пять. Первая иллюзия длилась недолго. Организм начал привыкать к новому состоянию свободы и легкости, и все медленно становилось на свои места. Потолок вернулся вверх, пол — вниз. А потом и эти понятия, привычные на Земле, потеряли первоначальный смысл — в космосе не имело никакого значения, где верх, где низ. Корабль и экипаж на борту, освободившись от земного тяготения, переходили в четырехмерное пространство с неограниченными степенями свободы.

— Ну, что же, Леша, начнем?— спросил Беляев.

— Начнем, — кивнул Леонов.

Они проверили работу всех систем корабля. Потом Леонов отстегнул привязные ремни и слегка всплыл. Командир достал ранец с автономной системой жизнеобеспечения, приладил его к спине товарища, помог застегнуть все клапаны, поправил шланги. Шлюз тем временем заполнялся воздухом, давление поднялось до нормального. Беляев нажал кнопку, и массивный люк медленно пополз в сторону. Проход в камеру открылся. Леонов осторожно просунул туда голову и увидел в свете матовых лампочек пульт, с которого он мог самостоятельно управлять системой шлюзования, ребристые стенки камеры, напоминающие черепичную крышу.

— Я пошел, Паша, — Леонов обернулся к другу. — Очень хочу тебя обнять, да сам знаешь, инструкция не позволяет— нельзя тебе сейчас из кресла выходить.

— Ладно, — откликнулся Беляев.— Потом обнимемся. Выход в шлюз разрешаю.

Леонов слегка приподнялся над креслом, и невесомость,

словно течение плавной реки, медленно понесла его в шлюз. Там он остановился, слегка уперся ногами в стенки камеры и начал выполнять самые последние операции перед выходом в черную бездну.

Поднял давление в скафандре.

Проверил герметичность скафандра.

Проверил закрытие гермошлема и светофильтров.

Проверил подачу кислорода из баллонов на спине.

Проверил радиосвязь с командиром.

Проверил фал.

Проверил страховочное

крепление.

Коротко доложил командиру:

— Все нормально. Готов к выходу!

— Рановато, Леша. Подготовительные операции ты выполнил досрочно. Подожди немного, отдышись.

Командир волновался. Не за себя — за товарища.

Их сердца бились абсолютно синхронно — сто гулких ударов в минуту.

— На выход!—как можно спокойнее приказал Беляев.

— Понял, на выход!

Люк кабины закрылся, в шлюзовой камере немного потемнело, Леонов остался один. Он потрогал фал, слегка натянул его — в камере началась разгерметизация. Впереди, над головой, едва слышно звякнуло, и почти тотчас открылась черная, пронизывающая пустота с яркими немерцающими звездами.

— Вижу свет и мрак! — почти крикнул Леонов и, слегка оттолкнувшись, поплыл туда, где начиналась бездна.

— «Алмаз-2» начал выход!— мгновенно передал на Землю Беляев. И тут же по местной связи спросил Леонова:— Леша, ты включил кинокамеру?

— Снимаю крышку с объектива. Выбрасываю. Кавказ! Кавказ вижу под собой! Начал отход.

На специальном табло в кабине, регистрирующем пульс второго пилота, стремительно, как-то рывком, побежали циф

18