Костёр 1980-06, страница 35Долго молчал царь, не в силах поверить услы- лет. Это — изгнание, хотя я и не знаю — за что. Долг детей — слушаться родителей. Я удаляюсь. — Живите счастливо, не беспокойтесь обо мне. Годы шанному. — О Кайкейя! — наконец воскликнул он. — Что слышу я? Или это дурной сон и мне только кажется, что я разговариваю с тобой? Или в груди у тебя камень вместо сердца? Ты знаешь, что ни один раджа, если он действительно раджа, а не злобный временщик, никогда не посмеет отказаться от своего слова... Что требуешь ты? Зачем? Неужели я столько лет обманывался, считая тебя доброй?.. Но я обещал, и я исполню твои желания. С этими словами царь удалился, а Кайкейя, оставшись одна, снова залилась слезами. Она не радовалась этой победе, понимая, что теперь ей предстоит быть жестокой до конца. Изгнание РамыНа другой день чуть свет она приказала позвать Раму к отцу. — Я прибыл! — сказал Рама, входя в зал и почтительно склоняясь перед раджой. — Ты хочешь мне что-то сказать, отец? Но подавленный горем старик молчал. И тогда заговорила сидевшая у его ног Кайкейя. — Готов ли ты исполнить волю своего родителя, Рама? — спросила она. — Всегда, матушка! В старых индийских семьях, когда случалось одному мужчине иметь несколько жен, дети их всех называли матерями. — Какой бы суровой она ни была? — Пусть отец приказывает. — Отцу больно говорить, и его волю сообщу я. Он решил, что ты должен отправиться в лес и жить там четырнадцать лет, не вмешиваясь в дела государства. После этого ты можешь вернуться. Я сказала. Ошеломленный стоял Рама перед отцом. — Что слышу я? — воскликнул он наконец.— Это изгнание, но за что? Ты знаешь, отец, по одному твоему слову я пойду в огонь, выпью яд, брошусь в океан. Но сейчас, когда управлять страной тебе все труднее... Неужели правда, что это твоя воля? .Старый раджа, еле сдерживая слезы, кивнул. Понурив голову, Рама удалился. Медленно прошел он по залам в дальнюю половину дворца, где с нетерпением ждали его Сита и Лакшмана. Они гадали: зачем понадобилось отцу так рано вызывать Раму? — Я думаю, он хочет поручить ему вести новую войну с соседями, — говорила Сита. — Они все время нападают на наши города и жгут наши деревни. — Нет, — возражал ей Лакшмана. — Я думаю другое. Отец решил дать ему еще несколько советов, как управлять страной. Ведь это большое искусство! В комнату вошел Рама. — Сита и Лакшмана, — сказал он,— пройдут — я вернусь. Пораженные Лакшмана и Сита долго не могли прийти в себя от этой вести. Первой заговорила Сита. — Ты прав, Рама, — печально сказала она.— Волю отца надо исполнить. Но и я последую за тобой. Лакшмана вскричал: — Нет, нет! Это Кайкейя! Отец не мог принять такого решения. Это она подговорила его. Она ненавидит нас. Сейчас же иду к отцу! — Не делай этого. Ему и так тяжело. Своими невоздержанными речами ты убьешь его! — отвечал Рама. — Тогда я отправляюсь в лес с вами! Решив так, они покинули дворец. Ни одна живая душа, кроме молчаливых стражников, не видела их, и только когда они проходили мимо покоев Кайкейи, на одной из дверей, низко, у самого пола, шевельнулся занавес, словно там стоял кто-то, подглядывая. Они прошли тихими утренними улицами Айо-дхьи, вышли за городские стены и оказались в поле. Но едва они очутились там, с большого сухого дерева, что стояло около дороги, слетел ястреб и стал кружиться над ними. Все дальше и дальше от города уходили братья, а ястреб в небе все сопровождал их. — Что надо этой птице? — грустно спросил Рама. — Уж не предвещает ли она нам новые мана. Я пущу стрелу и собью ее! — сказал Лакш- Не следует этого делать, — возразила Сита.— Ведь это Джатаю, царь ястребов. Когда-то он летал в паре со своим братом. Разве вы не слышали их историю? И она рассказала братьям о двух ястребах. Рассказ о Джатаю,царе ястребов и его брате? — отец приказал мне удалиться в лес на четырнадцать У ястребов, самых быстрых и смелых из птиц, был свой царь, которого звали Джатаю. Он жил вместе со своим младшим братом, они оба очень любили друг друга и никогда не разлучались. Надо сказать, что все птицы боятся смотреть на солнце и только самым отважным и сильным дано это счастье. Джатаю и его брат очень гордились тем, что могут не закрывая глаз разглядывать дневное светило. Но однажды Джатаю сказал: — О брат мой! Меня терзает любопытство. Мы с тобой одни из немногих, кому боги дали волшебный дар смотреть на солнце. Но то, что видим мы, ничего не прибавляет к тому, что мы давно знали о божественном диске. Я думаю, что это происходит оттого, что мы смотрим издалека, 32
|