Костёр 1980-11, страница 37

за веревку, но верблюд величаво шел вперед, не обращая на собаку никакого внимания. И мальчик на его спине раскачивался в ночи, не принадлежа земле, но и не принадлежа небу. Звезды плыли ему навстречу, похожие на осколки разбитых фужеров. Сколько раз он помогал матери собирать их с пола. Иногда какой-нибудь пьяный пассажир нарочно кидал фужеры на пол и ругался страшными словами. Мальчик втягивал голову в плечи, приносил маме совок и веник, а ночью под стук колес он думал о том, что когда-нибудь они с мамой приедут в такое место, где уже нет никаких железных дорог. Пусть будет самая обыкновенная проселочная дорога с деревьями и кустами по обочине, и мама перестанет считать деньги, откладывая их в отдельную кучку. И мальчик знал, что это, хоть и трудные, но нечестные деньги, и когда мама держала их в руках перед тем, как спрятать в чемодан, лицо ее становилось чужим, недобрым, напряженным.

Тем временем ветер стих и стала слышна мерная поступь верблюда. В ночи верблюд плыл, как уносимая ветром каравелла, и колышек тащился за верблюдом на веревке словно сорванный якорь. Но мальчик не чувствовал себя капитаном каравеллы: капитаны знают, куда плывут их корабли, а мальчик ничего не знал, кроме того, что верблюд направляется к черному, окруженному светлой каймой холму. Из-за холма выплывала огромная луна, и мальчик вдруг ис

пугался, что верблюд вместе с ним так и войдет прямо в этот громадный оранжевый круг.

Мальчик крепче сжал голыми пятками теплые бока верблюда и зажмурился, ожидая встречи с луной, но все так же прохладен был степной воздух и ровной поступь верблюда.

Когда он вновь открыл глаза, то увидел луну совсем в другом месте. Верблюд поворачивал в ночи, выискивая лишь ему одному ведомый путь, но делал он это так величаво, словно не он, а весь мир, земля поворачивается под ним, когда он поднимает ноги.

Вдалеке что-то блеснуло — то ли искорка, то ли светлячок... Огонек, сначала точечный, двигался им навстречу, превращаясь в луч. Очарованный видением, мальчик не сразу понял, что это фонарь в руках человека у железнодорожной насыпи. Только когда верблюд остановился и мальчик увидел в свете слепящего фонаря серебряную бороду, он очнулся и с радостным криком: «Дедушка!» покатился вниз, туда, где его уже ожидали протянутые руки.

Дедушка заставил верблюда лечь. Укутав мальчика в полы халата, старик сел на верблюда, и верблюд, сам все понимая, повернул назад. Уткнувшись в грудь дедушки и вдыхая такой замечательный запах, который исходил от дедушкиного халата, мальчик уснул раньше, чем дедушка успел рассказать ему, как у него сломалась дрезина и как он пошел пешком, думая о мальчике...