Костёр 1983-03, страница 34
жий пояс. Видя, что Эдику очень тяжело, поставил ему 2 литра. Он сразу ожил и почти не тормозил меня до самой вершины. Не зная рельефа, я до самого конца тащил молоток и крючья и слишком тщательно выбирал маршрут, просматривал варианты. Надо было просто идти вперед почти всегда варианты оказывались одинаковыми по сложности... Перед самой вершиной я и сам начал заметно уставать, часто отдыхал. У Эдика кончился один баллон и на новом для экономии поставили 1 литр. Но теперь и я шел очень медленно. Сколько времени мы идем, я не считал; хотя нутром чувствовал, что дело затягивается. шк ят ЕМ ГШ ■ Перед выходом на вершину была мысль подсказать базе связи включить магнитофон, но потом я решил, что у них уже все готово, настроено. Они же сидели в столовой и не догадались притащить туда аппаратуру. Уже значительно позже я узнал, что как раз в этот день в 8 часов утра Леня Москальцов сорвался с лестницы в трещину, и весь день у них прошел в заботах по его эвакуации. В этих условиях простительно было забыть о записи. Мы стояли на вершине. Я сказал: «Во все стороны пути только вниз, прямо передо мной торчит из скалы небольшой металлический пупырь. Что будем делать?» Евгений Игоревич, не слишком склонный понимать шутки в такой обстановке, начал обстоятельно объяснять, что этот пупырь и нужно заснять, а так же снять окружающую панораму и прочее. Я спросил число и время. Он ответил. От пятого лагеря до высочайшей вершины мира Владимира Балыбердина и Эдуарда Мыслов-ского отделяли триста сорок восемь метров. Они прошли этот путь за восемь часов. Восемь часов тяжелой, изнурительной работы. Они были первыми советскими альпинистами, побывавшими на Эвересте, а вслед за ними на вершину поднялись еще девять участников экспедиции. Знаменитый альпинист, итальянец Р. Месснер, дважды побывавший на Эвересте, пришел в гостиницу, где жили участники штурма. — Ребята, рассказывайте. Я напишу о вас... я рад видеть вас. За шесть дней одиннадцать человек побывали на вершине^Такого еще история альпинизма не знала. Уверен, советские альпинисты сказали самое веское слово в горовосхож-дениях XX века... ВЕЧНОЕ ПЕРО РАССКАЗ Татьяна ПОНОМАРЕВА Рисунок А. Борисенко У дедушки была ручка под названием самописка. Дедушка ее так называл. — Почему самописка? — удивлялась Катя. — Ведь она без твоей руки сама ничего не напишет. — Конечно, не напишет, — соглашался де душка, зато ее в чернильницу макать не нужно. Зарядил чернилами и пиши себе! Удобно. Самописка была с золотым — вечным пером. А на колпачке красивыми ровными буквами выведено: «П. И. Смирнову на добрую память от С. Никитина». Кто такой С. Никитин — Катя давно знала. Дедушка был врачом, хирургом. Во время войны он сделал столько операций, сколько потом не сделал за все послевоенное время. Однажды в полевой госпиталь поступил после боя один солдат, он был очень молодой, дедушка говорил — совсем мальчишка. Этому бойцу осколком снаряда сильно повредило руку, правую, особенно пальцы. До войны он хотел стать музыкантом. Дедушка сделал операцию, рука поправилась, и, когда война кончилась, боец стал музыкантом. Через многие годы он разыскал дедушку, О они вспоминали воину, а когда музыкант уезждл, он подарил дедушке эту ручку. На работе дедушка выписывал ею рецепты, делал записи в историях болезни, а дома писал письма своим друзьям в Ленинград, на Алтай и в другие города. Ни бабушка, ни мама с папой этой ручки никогда не трогали. Они знали — дедушка очень дорожит ею. И вот однажды эта ручка исчезла. Стали искать ее. Все перерыли! Этажерку с журналами, книжные полки пересмотрели — вдруг случайно где-нибудь между страницами попала. Диван открывали, все коврики перетрясли... Не нашли. Расстроился дедушка. Тогда папа поехал в магазин и привез другую — новую ручку. Шариковую, с толстым стержнем. Она тоже могла писать долго, и с чернилами возиться не надо было — кончилась паста, ставь новый стержень и пиши дальше. Но дедушка к этой ручке так и не привык. Прошло несколько лет. Однажды летним вечером Катя читала на террасе и вдруг услышала писк котенка. Она прислушалась: звуки доносились откуда-то снизу из-под пола. Катя выскочила во двор. Ход под террасу — низкая, закрытая на вертушку дверь, — — был завален старыми досками. Катя с трудом оттащила их в сторону, открыла дверку. Под террасой было темно, лишь из дальнего угла, оттуда, где находилось крыльцо, пробивалось сквозь щели солнце. Но солнечный свет доходил лишь до середины подпола, высве- 30 |
