Костёр 1983-10, страница 22

тащиться из одного подъезда в другой, чтобы спросить у родителей:

— Юра выйдет?

Можно было, написав на клочке бумаги: «Сирота, выходи гулять», прищепкой прикрепить записку к леске, протянутой в форточку Юрки Сироткова и, покручивая колесико, отправить ее по назначению; либо просто снять трубку и сказать, что надо, по телефону.

Телефон Феликса очень полюбили взрослые, болтали по нему между собой.

Был конец мая. Цвела сирень за штакетником палисадника санэпидстанции, у нас во дворе боярышник попрятал в молодой листве свои лютые колючки. В фонтане откачали талую мутную воду, выгребли из него прошлогоднюю листву, камни, палки, тину, ржавые жестянки и чьи-то прилипшие к илистому дну мокрые штаны.

Включение фонтана было назначено на ближайшее воскресенье, а значит, оставалась еще пропасть времени: среда, четверг, пятница, суббота. Мы слонялись без дела по двору, нехотя гоняли мяч, даже играли с девчонками в классики, до чего опускались только в 'самые черные наши дни. Все казалось теперь неинтересным. Мы ждали воскресенья.

И вот когда ожидание почти сломило нас, когда мы видеть уже не могли свой футбольный мяч, девчоночьи классики и даже новый велосипед Алика Федорова, когда нам с Серегой Крючковым надоело лазить на спор, кто выше, по пожарной лестнице и подтягиваться на нижней ее перекладине, во двор понаехало много грузовых машин.

Когда мы спустились во двор, все наши уже были в сборе и смотрели, как дядьки в фуфайках выносили из низкого одноэтажного здания санэпидстанции шкафы, столы, стулья, кушетки, обтянутые черным дерматином, складные ширмы, похожие на детские книжки-гармошки, картонные папки, стопки разлинованных бумаг, приборы в белых чехлах, стойки с пробирками, большие бутылки голубого стекла, оплетенные ивовыми прутьями, горшки с цветами и пишущую машинку с полустертыми буквами на клавишах.

Когда все было погружено, машины тронулись гуськом со двора.

Мы выбежали следом под арку и провожали их глазами до тех пор, пока последний грузовик не исчез за майской прозрачной листвой тополей сквера Танкистов.

Вернувшись во двор, мы поняли, что совершили большую ошибку. Серега Крючков с Феликсом сновали по пустым комнатам санэпидстанции. Они уже нашли старый черный телефон с треснувшей трубкой, охапку рентгеновских снимков, которые горели, как порох, и из которых мы и раньше любили делать дымовушки, целую груду пыльных пробирок, белые куски сухого спирта, ржавые ножницы, пинцеты, коробку скрепок и много другой ценной мелочи. Все это они складывали каждый в свою кучку и снова продолжали бегать и рыться в оставленном хламе.

При нашем появлении Серега Крючков подскочил к своей куче и крикнул:

— Чур мое! Не трогать!

Мы мигом разбежались по комнатам, надеясь хоть что-то выудить из оставленных вещиц.

Мне не повезло. В той комнате, куда я попал, ничего, кроме бумаг и бланков, не было. Пахло лекарствами и сырой пылью.

— Феликса нашел! Феликса!.. — кричал Сирота и гремел чем-то железным.

— Чего меня искать? — отозвался с другого конца дома Феликс. — Вот он я.

Вторым Феликсом оказалась черная металлическая коробка с покатыми боками, на которой золотыми буквами и взаправду было выведено: «Феликс».

Сирота держал коробку над головой и бил в нее, как в колокол, большим ржавым гвоздем. И улыбался во весь рот.

Шведов взял коробку, заглянул внутрь и вернул Сироте.

— Чехол от арифмометра, — без интереса определил он и побрел из комнаты. — Вот если бы ты сам арифмометр раскопал, был бы отличником по математике.

Феликс тоже взял коробку со своим именем, подержал в руках и вместо того, чтобы вернуть, пожал Сироте грязную руку и сказал:

— Спасибо! Зачем тебе чехол без арифмометра? А мне пригодится на память...

Феликс ушел с коробкой к своей куче, зачерпнул оттуда несколько рентгеноснимков, вернулся и протянул их Сироте.

— Я тебе за это вот чего дам, — сказал он. — Можешь дымовухи крутить или ракеты пускать. В фольгу завернешь — ракета!

Сирота взял рентгеноснимки, посмотрел их на свет и, сразу забыв о своей находке, снова заулыбался.

— Ого! — вдруг заорал он, тыча пальцем в черно-белое расплывчатое изображение. — Ребра! Шкилет!

Мы тоже стали заглядывать ему через плечо.

— Значит, говоришь, ракеты? — спросил его Шведов, вдруг появляясь в дверях комнаты. — Между прочим, это мысль!

Мы сразу забыли про Сироту и его ребра и окружили Шведова.

— Сделаем ракету! — сказал Шведов, поднимая с пола рентгеноснимок. — У кого есть спички?

Курил из нас один Вовка Ополозов, и то не серьезно. Но спички у него были, и Вовка протянул их Шведову. Тот зажег пленку и еле успел отлепить ее от пальцев. Рентгеноснимок вспыхнул взрывным гудящим пламенем.

— Гори-и-ит! — восхищенно протянул Сирота, пряча свои рентгеноснимки в карманы штанов.

— Отлично! — сказал Шведов и вернул Опо-лозову спички. — Придется тебе пожертвовать всю пленку на общее дело, — сказал он Феликсу.

— Ладно, — уныло согласился Феликс. — Только пока пусть пленки у меня хранятся.

Шведов удивился:

18