Костёр 1983-10, страница 23

— Какая разница, у кого?

— Возьми мои, — вдруг выступил вперёд Сирота, доставая из карманов хрустящие рентгеноснимки. — А то на дымовушки изведу.

Шведов взял пленки и бережно скатал их в трубочку.

В этот день мы только успели обсудить, каким будет корпус нашей ракеты. Вопрос о топливе и парашюте для возвращения на землю оставили до завтра.

Корпус ракеты решено было изготовить из тонкого листа латуни, который был у Сироты. Он учился в художественной школе, и на латунной или медной фольге они там делали чеканки. Пайку швов в корпусе Шведов брал на себя. Феликс мудрил дома над устройством парашюта. Нам же доверялась постройка стартовой площадки.

Все принялись за работу. Шведов гремел латунным листом, раскраивал, чтобы потом вырезать контур корпуса и паять. Сашка Плахов с Сиротой насыпали песок под будущую стартовую площадку, а мы с Серегой Крючковым искали водосточную трубу, из которой должна была, по замыслу Шведова, выстрелить наша ракета.

Я долго не мог ничего отыскать подходящего, а потом отломал кусок ржавой водосточной трубы со стены брошенной санэпидстанции и поволок его Шведову на показ.

Оказалось, Серега Крючков уже сбегал дворами на стройку и принес оттуда новехонькое оцинкованное колено водосточной трубы. Шведову он поклялся, что строители сами ему подарили, но я мог на что угодно спорить, что Серега это колено стащил без спроса. Как же! Подарили ему!

Вышел Феликс с парашютом. Вместо ракеты на проволочных цепочках закрепили стамеску и подкинули. Белый купол с дыркой в центре раскрылся и плавно опустился. Стамеска воткнулась в песок.

— Сойдет, — оценил парашют Шведов. — Надо подумать, как его лучше уложить.

— Зря ты с латунью возишься, — сказал ему Феликс. — Завтра это уже не нужно будет.

— Это почему?

( — Завтра узнаете, — уклончиво ответил Фе

ликс. — Сюрприз!

Сколько мы ни просили его раскрыть свой сюрприз, ничего путного не добились. Феликс умел • хранить тайны.

После уроков Феликс вышел во двор с большой, около полуметра в длину, ракетой, сделанной из алюминия. На серебряной поверхности было выведено красными ровными буквами: «Феликс», как на чехле от арифмометра. Шведова смутило такое название, но всеобщий восторг был так велик, что его возражений просто не услышали. Все тянулись потрогать гладкие бока, пощупать пальцами острый нос ракеты, провести ладонями по хвостовому оперению.

Ракета делилась на две ступени. Одна из них должна была отваливаться в полете. Нижняя ступень в процессе сгорания топлива нагревалась,

ее соединительное горлышко расширялось и соскакивало само со стыка. Можно было для верности задать верхней ступени начальную скорость, поместив в нее немного топлива, но Феликс уверял, что и без этого все прекрасно обойдется. Соединение двух частей ракеты было свободным — просто верхняя ступень, как пробка, вставлялась в нижнюю. Для заправки ракеты топливом нижняя ступень была разъемной, на резьбе.

— Хорошо придумано! — восхитился Шведов, вникнув во все тонкости устройства ракеты. — Сами бы не сделали/

Когда наши восторги утихли, Феликс сказал:

— Ракету по моему чертежу выточил токарь на заводе. Отец дал ему задание, и он выточил...

Мы знали, что отец Феликса был главным инженером на самом большом заводе нашего города.

— За работу надо платить. Даром ни один токарь точить не взялся бы. Что он, псих, что ли, даром?! — и Феликс покрутил указательным пальцем у виска. — Пятнадцать рублей. Придется сброситься. Я могу два рубля дать. И сразу договоримся, никому про деньги ни слова! А то отцу влетит, с работы снимут!..

Пятнадцать рублей! Кто из нас в руках держал такие деньги? Когда я прошлой осенью нашел под скамейкой в сквере Танкистов десять . рублей, мама сказала, что это целое состояние, и купила мне на них зимние ботинки... А тут пятнадцать...

Ракета как-то сразу сделалась для меня чужой, потускнел ее серебряный блеск.

— Когда надо деньги отдать? — спросил Шведов.

— Чем быстрее, тем лучше, — отобрал у него ракету Феликс.

Я прикинул, сколько смогу внести денег, и сказал:

— У меня сейчас восемьдесят копеек... Ну, в воскресенье еще двадцать на кино выпрошу... Рубль.

— В общем, как соберете, так и ракету дам, — сказал Феликс.

Сашка Плахов и Сирота тоже могли внести по рублю, Серега Крючков — три. Алик Федоров обещал разбить свою копилку, но в ней, — он знал точно, — было всего сорок семь копеек.

— Значит так... — подвел Шведов итог. — Восемь рублей выходит. Еще два моих... — он что-то прикинул в уме. — Копилку оставь в покое,— сказал он Алику. — Остальное достану я.

Я нехотя сел за уроки на понедельник. Оставалось написать упражнения по русскому языку, когда мне позвонил Шведов и попросил сходить с ним кое-куда.

Во дворе он развернул газету и показал мне большую фарфоровую чашку с золотым ободком, гнутой ручкой и крошечными картинами в узорных лепных рамочках по бокам. На картинах изображены были голенькие крылатые мальчики с луками и стрелами в пухлых руках и с уми-

19