Костёр 1984-05, страница 31
Как всегда на посевной, замученный, немного очумелый от множества забот Ахмад-жан Одилов иногда останавливался посреди хлопкового поля, провожал тучи внимательным взглядом. Они уползали одна за другой, словно по проторенной дороге, в горы. Одилов пытался угадать — над какой вершиной они остановятся. Где прольются ливнем? Откуда ждать беды? Год за годом, каждую весну два-три раза с гор на кишлаки обрушивался сель — поток грязи с камнями. Он может пойти там, где никогда не шел. Тучи медленно уползали в горы, и там начинали сверкать молнии, грохотал гром, шел дождь и град. Люди останавливались рядом с Одиловым, смотрели вслед тучам: — Будет сель. Но куда, на какой из кишлаков он обрушится? Вечером из конторы Одилов обзванивал кишлаки: — Много или нет дождя идет? — сравнивал, рассчитывал, ничего не мог решить, злился от этого и искал успокоения в яростной весенней работе. И вот в начале мая телефонный звонок из дальнего кишлака Тепокурган: — На кишлак сель пошел, дома смывает. Выручайте! У Одилова связь с бригадами по селектору четкая, как в армии: — Немедленно сажайте в машины людей... Следуйте за мной. Сам сел за руль «уазика» и помчался. Из разных кишлаков выезжали грузовики с сидящими на дне кузова людьми, и, сливаясь на ходу в колонны, с ревом мчались следом. Одилов знает, как начинается сель: во время дождя вдруг вздувается тихая прежде речка и жуткий вал с ревом несется вниз. Впереди метров на пятнадцать летит пыль, а следом мутная с запахом глины лавина. Сель рушит все, что на его пути. Взбесившаяся вода несет огромные валуны, они с грохотом сталкиваются, налетают на новые камни, вырывают их из земли и с ревом несутся дальше. Взвизгнули тормоза у берега тихой прежде речки. В мутной, как жидкая глина, воде, кувыркаясь, несся сломанный дом, пол от него, потолок, диван, стол, зеркало... — Уже несколько домов снес сель!—доложили Одилову. Одна за другой подходили машины. Одилов быстро расставил людей. Торопливо рубили деревья, что росли вдоль улицы, тащили их к первым домам, перекрывали сель. Поток разбрасывал деревья. Их вылавливали, связывали и снова укладывали. Сель бурлил, напрягался, пытался унести связку. Одилов первый шагнул в воду, стал подымать тяжелые камни и бросать их на связку деревьев. Двое суток люди носили камни ведрами, сгребали бульдо зерами. Наконец место это все же закрыли, направили сель по другому пути, прямо в Сыр-дарью. — Если бы вы не помогли,— сказали старики Одилову,— сель снес бы все сто домов. Посмотрел Одилов на ребятишек, что сидели на улице, на вещах: — Семьи остались без крова,— сказал людям Одилов. — Будем сеять хлопок и одновременно делать хашар. Хашар — слово древнее, дорогое. Это на помощь попавшим в беду приходят родственники, соседи и совсем чужие люди. Каждый приносит что может и делает что умеет. Многих выручил хашар из беды. Шла весна, люди сеяли хлопок, приходили помогать прямо с поля, и со стройки уходили опять в поле. И хлопок совхоз посеял вовремя, и через неделю все дома были отстроены заново. ПИОНЕРСКАЯ ДРУЖИНА УМИРЗАКОВА В тот день один из нас поехал в поле, а другой направился к школе. И этим другим, к счастью, оказался я. Школа в Гурумсарае огромная, стоит среди деревьев за чугунной оградой. Ее мне показала немногословная школьница Гулнара Халданова, одна 25 |
