Костёр 1986-06-07, страница 20

напоминающий издали большой океанский лайнер. Но пока, повторяем, был пустырь. Битый силикатный кирпич, несколько покосившихся деревянных столбов, по которым тянулись провода, строительные вагончики, скрученная арматура железобетонных плит да молодая, зеленая травка в местах, не распаханных тракторами и не сожженных соляркой.

Павла Андреевича ребята увидели на самой кромке пустыря. Он копал лунку. Рядом лежал тоненький, беспомощный саженец.

— Здрасьте, Павел Андреевич! Как съездили? Отдохнули? Когда вернулись?— наперебой заговорили ребята.

— Прекрасно, прекрасно съездили,— приветливо отвечал старик.— Зовет меня друг на все лето. Порыбачить, по лесу побродить. Места там чудесные. Может, и соберусь. А я как чувствовал, что вы сегодня зайдете. Копаю лунку, а сам все поглядываю: не видать ли моих следопытов.

— Давайте мы вам поможем?— Коля.

— Нет, нет, спасибо. Я сам. Да у меня уж готово все. Помните старую восточную мудрость: человек за свою жизнь должен посадить хотя бы одно дерево.

— Да, хороший тополек вырастет,— сказал Саша, разглядывая саженец.

— Ты прав, дружок,— сказал Павел Андреевич.— Хотя из него вырастет могучий вяз.

предложил

— А у Ляпы все деревья — тополи,— сказал Коля.

— Да ты бы уж помолчал, Мичурин,— обиделся Саша.— Сам-то кактус от фикуса отличить не можешь.

— Напрасно стараешься, папаша,— произнес

проходившии мимо мужчина с сеткой картошки.— Тут дом будут строить, сломают твое дерево.

— Насколько я понимаю, дом будут строить несколько дальше,— ответил Павел Андреевич.

— Все равно. Как трактора да бульдозеры заездят, так и сомнут все...

— Ну, это уж дело их совести,— сухо произнес Павел Андреевич.

— Да при чем тут совесть. Лес рубят — щепки летят. Такая работа завертится — кто тут будет за твоим деревом смотреть.— И махнув

о

о

рукой, человек с картошкой удалился.

— Это неправильно,— огорченно замотал головой Павел Андреевич.— Это совершенно неправильно. Большая работа не может быть помехой для совести. Даже наоборот.

— А мы хотим вам кое-что рассказать,— сказал Коля.

— Слушаю, ребята, слушаю,— старик воткнул лопату в землю и с вниманием посмотрел на ребят.

— Понимаете, познакомились мы недавно с одной женщиной. Пожилая уже...

Но продолжить Коля не успел. У подъезда, лихо скрипнув тормозами, остановилась машина. Из нее энергично выпрыгнула уже знакомая нам дочь Павла Андреевича. На этот раз на ней был легкий, белый комбинезон и большие солнцезащитные очки, закрывавшие половину лица.

— Какая идиллия,— сказала она, подходя.— Пионеры и ветеран сажают деревья.

— А что в этом плохого?— спросил Павел Андреевич.

— Ничего, ничего. Сажайте на здоровье. Тебе, отец, уже и слова нельзя сказать. Давай не будем ссориться. Ты написал заявление?

— Нет.

%

— Что же ты тянешь?

— Знаешь, Нина,— потупившись, отвечал старик,— я все-таки решил, что это... ну не совсем хорошо. Машины у меня нет, я на ней не езжу, зачем же я буду просить гараж? Ведь я его буду просить для себя лично. А лично мне он не нужен.

— Я, мне! Значит на дочь, на внука — о зяте я уж не говорю,— тебе наплевать. Ты можешь любить только чужих. Своя семья тебя не волнует.

— Зачем так говорить. Дело же не в этом. Ты пойми, Нина: вот вы, здоровые, молодые люди будете пользоваться гаражом, который государство предназначает для какого-нибудь заслуженного человека. Наверняка старого и почти наверняка больного. Можешь ты, положа руку на сердце, сказать, что дело это безупречно в нравственном смысле?

— Но ведь все так делают! Все! И никто не находит тут ничего зазорного. Потому что это — реальная жизнь. А ты живешь в выдуманном мире.

18