Костёр 1986-09, страница 27

с f

узнали именины когда... Вон что... Заслуживает, мол, она такого уважения — дочь хорошую вырастила — электростанцию строит. И сама — не промах. Хорошим поваром была, в войну санитаркой работала, солдатам раненым песни пела. А телевизор у нее хуже всех в Гусихе...»

Размышляла так баба Клава и новый телевизор ей все больше нравился. Решила Мотю спозаранку не беспокоить. Пусть поспит. Работа у него больно беспокойная. Она снова взяла записку:

«...мы приносим Вам его в дар вместо старого от радиоклуба», — прочитала она еще раз и осенило Клаву Желтоножкину — не внука ли Димки это выдумки? Иначе как попал телевизор в дом через запертую дверь?

— Митьк?!—позвала она и прислушалась. Никакого ответа.'

Она подошла к раскладушке, стянула одеяло, а там только смятая подушка. Димкин след давно простыл.

ПОСЛЕДНЕЕ ЗВЕНО

Нет, не обманывало Матвея Фомича предчувствие, что дело с телевизором закончится не сегодня-завтра, не обманывало...

И вот это завтра наступило и почти уже кончилось, потому что был поздний вечер, и Пантюшкин уже шел точным путем, в конце которого все должно было разъясниться.

Правда, сначала этот путь привел его к дому, где обитал преступник, а дом оказался на замке. Но Пантюшкина это не смутило, ибо путь-то этот шел и дальше, где преступника по точным расчетам Матвея Фомича все равно можно было найти.

Пантюшкин обогнул здание гусихинской вось

милетней школы, прошел довольно-таки захламленным кучами угля и железного лома внутренним двориком, спустился на шесть ступенек вниз, в подвал, включил фонарик и потянул на себя железную дверь...

Впрочем, за дверью фонарик не понадобился: коридор был слабо освещен тусклой лампочкой. В конце же коридора имелась еще одна дверь — обычная, деревянная, некрашеная. За ней раздавались голоса и какой-то гул. Пантюшкин поправил ремень с кобурой и дернул дверную ручку.

Три пары глаз испуганно уставились на него.

В большой комнате, освещенной стоваттной лампочкой без абажура, висела синяя дымка: видно, совсем недавно здесь потрескивали паяльники, шипела канифоль, и капали, капали серебристые слезы припая на кончики разноцветных проводов... В ящике из-под печенья лежала гора радиодеталей, на полу — пустые короба от приемников, телевизионная трубка с треснувшим стеклом, несколько подшивок журнала «Радио». На длинном самодельном столе, опутанное проводами, стояло сооружение, в котором Пантюшкин сразу угадал коротковолновую станцию.

Ручки настройки поблескивали черным блеском, внутри станции что-то глухо гудело. Перед

поспешно

ней, ссутулившись, сидел Бабулич. Он был в толстых резиновых наушниках, что придавало ему особую значительность.

— Ага,— сказал Пантюшкин, но из-за толстых и плотных наушников Бабулич, конечно, пантюшкинского «ага» не услыхал. Тогда Димка подергал его за левое плечо, Никита — за правое, а Петька, стоявший позади, тоненькб кашлянул. Будто пискнул.

Бабулич снял наушники и повернул голову. Казалось, наушники охраняли его от Пантюшкина, а сняв их, Бабулич остался одиноким и беззащитным.

— Так вот, значит, чем они тут занимаются,— сказал Пантюшкин, пытаясь придать своему голосу побольше строгости. Но строгости почему-то не получилось. С веселым любопытством он оглядел станцию и добавил:— А разрешение как? Имеется?

— Аппарат зарегистрирован, — отозвался Бабулич и виновато улыбнулся.

— У нас и позывной есть,— сказал Димка, показывая карточку радиолюбителя.

Пантюшкин покрутил головой.

— Ну, партизаны!.. Драть вас некому! Чего ж все в секрете-то держали? Я ведь какую цепь из фактов, догадок и умозаключений связал, а? Звено к звену... Но одного не хватало... Ладно, ладно. Дело считаю закрытым... А расческа-то все-таки ваша, гражданин Бабулич.— Матвей Фомич положил на стол злополучную расческу.

— Моя...— вздохнул Бабулич.

— А гусиным пером зачем писали?— спросил Пантюшкин уже у Димки.

— Для конспирации,— ответил тот и шмыгнул носом.

— Ясно. Но все-таки непонятно одно! Одного звенышка в моей цепи не хватает... Новый телевизор двадцатого числа Клаве Желтоножкиной несли?

— Несли,— сказал Никита.

— А почему же унесли обратно? Вот что мне непонятно совершенно. Спугнул вас кто-нибудь, что ли?

— Не-а,— сказал Никита.— Мы его почти до дома желтоножкинского дотащили и — грохнули. Новый-то. А все из-за Петьки. Идет — ворон считает. Гляди, говорит, Венера. А сам ногой за корягу и носом в землю — бац! Балда неграмотная! Венеру он в начале ночи узрел!

— Ну, ты ври, да не завирайся!— взвился Петька.— Не Венеру я сказал, а Вегу! И не за корягу вовсе... На шнурок наступил. А тут еще...

— Стоп, стоп, стоп!— решительно перебил Пантюшкин, видя, что разговор обрастает совершенно не нужными для следствия подробностями.— Значит, телевизор вы грохнули?

— Ну да! Какой уж тут подарок! А старый-то КВН Борис Савельич уже того... унес. Вот и не получилось. Если б сразу старый на новый обменяли, ничего б и не было... Никакого дела. Вот. И облигации мы бы сразу вернули, как только нашли. Про облигации Димка не знал ничего, честное слово...

Все-таки выдрать вас было бы неплохо,—

22