Костёр 1987-04, страница 28

Сбегает Илэнэй вниз оленя ловить. Да не тут-то было! Никак олень не дается: не хочет домой идти. Илэнэй бегал за ним полдня. Потом, рассердившись, затопал в сердцах ногами, видит: мышка бежит, на ходу растет и опять в старика превращается у его ног.

«Дедушка,— начинает по-другому Илэнэй,— ты, видать, добрый: накормил моего оленя и рога ему подарил. А вот обо мне и моей семье не подумал. Что мы без оленя будем теперь делать? Как я его поймаю?»

«Рыбу ты чем ловишь?» — спрашивает его старик.

«Сетью»,— отвечает Илэнэй.

«Так и оленя ею лови,— учит старик и добавляет: — Какой сетью, сам сообразишь»,— и на том исчезает.

Сбегал Илэнэй домой за сетью, к оленю возвращается. Быстро кидает сеть, да мимо: олень увертывается и убегает. Пастух за ним.

До самого вечера бегал Илэнэй за оленем, кидал на него сеть — порвал всю. Размоталась она, длинной стала, путалась под ногами, и всего одна ячейка уцелела. Тогда Илэнэй складывает веревку рядами, берет ее в правую руку и бросает на оленя, зажав конец в левой руке. Веревка летит по воздуху, разматывается, догоняет оленя и крепко вцепляется в его рога петлей-ячеей. Попался олень, как миленький!

Так появились рога у оленя, а у человека — маут.

Так олени получили свободу, разгуливают по тундре, сами добывают себе корм. Пастухи о них заботятся, помогают перебраться вовремя туда, где сытней. Оберегают от волков, от гнуса и болезней. Только немногих оленей, да и то изредка, запрягают пастухи, как коней, или ездят на них верхом.

ВЕСНА, ЛЕТО

Я уже говорил, что весна начинается, когда появляется на небе солнце. Сначала ненадолго. Прилетают куропатки, пуночки. Потом в небе раздается: «Ланг-ланг!» Летят гуси, стая за стаей, кричат: «Ланг-ланг!» Наверное, это значит: «Весна-весна!» Когда слышишь их, становится весело. «Ланг-ланг!» «Весна-весна!» Все радуются весне: и люди и птицы. Весна — это конец темноте и холоду. К нам приходит солнце, приносит свет и тепло.

«Ланг-ланг!» — поют гуси. Даже волки перестают выть. Было пусто в тундре всю зиму и тихо. Белое безмолвие — так называют зимнюю тундру. И вдруг поналетело много-много птиц. И в небе и на земле — всюду слышатся песни. Поют птицы, поют люди. Даже взрослые становятся похожими на нас, детей: бегают по тундре, прыгают, обнимаются, борются друг с другом, песни поют, как будто тоже хотят стать птицами, вместе с ними летать и петь.

Солнце светит с каждым днем все дольше, греет все теплей. Люди сбрасывают с себя половину одежды. Сперва даже трудно привыкнуть

к тому, что она полегчала. Словно ты сам похудел, весишь меньше. Бегать легко. Хорошо! Весело!

Тут начинают прилетать чайки. Бабушка Ланха всегда выходит встречать их. Шепчет им: «Милые мои сосеДушки, здравствуйте! Но что же вы так рано летите? Спешите обрадовать нас, да? Но куда вы сядете, глупенькие? Вам рыба нужна, а она еще спит: лед не растаял на реках и озерах. Улетайте обратно, переживите недельку-другую. Потеплеет у нас, вода появится, рыба заплещется, тогда и прилетайте».

Бабушка правильно говорит. Иногда после теплых, солнечных дней налетит вдруг пурга. Это зима не хочет сдаваться. Злится, злится зима день, два, три. Но все равно ей приходится отступать на Север. Она пятится вместе со своими метелями, морозами, снегопадами. Все сильней греет солнышко, растапливает снег, везде бегут ручьи. Мы, дети, бросаемся с ними наперегонки.

Воды становится много-много. Прилетают гагары, яркие, нарядные и шумные птицы. Они то хохочут, то плачут: им то весело, то грустно. А зачем грустить? Тундра становится красивей с каждым днем. Зимой она была белым-бела. А в конце весны голубеет. Голубая вода кругом. Голубое небо. И еще кое-где начинает проступать немного зеленого цвета: появляется трава, распускаются листочки на тальниках и ерниках. Травка у нас, как и деревья, очень низенькая. Если захочешь сорвать травинку, возьмешь ее у земли пальцами, и она вся до макушечки скроется в твоих пальцах. Такая малюсенькая! На вечной мерзлоте ей выше не вырасти.

Оказывается, наша тундра — не просто тундра, а сплошной лед. Только сверху лежит тонкий слой земли. Такой тонкий, как будто на хлеб намазали совсем чуть-чуть масло. И то это не земля, а туго сплетенные, ветвистые корни мха, ягеля. Травы и деревья своими корнями ищут в них пищу. Выдернешь растение — корень в несколько раз длиннее, чем оно само. Корни стелются поверху в разные стороны. Вниз уйти даже не пробуют: там лед, толстенный-претолстенный, его не пробьешь. Папа говорит: толщина льда — несколько десятков метров, с городской семиэтажный дом. Представляете, семь этажей льда?! Только не вверх идут этажи, а вниз.

Вечно, во все века не тает толстый слой льда в нашей тундре. Только самый верхний, тонюсенький слой подтаивает, когда все сильней и дольше печет солнце. Тогда тундра постепенно превращается в сплошную воду. Куда ни ступи, всюду вода, даже на сопках лужи не сохнут. Ноги почти всегда мокрые, приходится часто менять и сушить у огня обувь. Но это ничего, мы привыкли. Радуемся солнцу, теплу, радуемся весне. Прилетают утки — морянки, кряквы, шилохвостки. Птиц становится полным-полно. И на воде, и в небе птицы, птицы, птицы. Летают, плавают, поют. Весело!

Незаметно весна переходит в лето. Распускаются цветы. Их, как и траву, трудно сорвать: стебельки у них очень низкие. Надо суметь разглядеть лепестки цветка, маленькие-маленькие, лег-

23