Костёр 1987-09, страница 13

корабля остается лишь небольшой космолет, тоже крылатый. Крылья понадобятся ему на обратном пути. С их помощью, планируя, он возвратится на Землю.

Цандер торопился. Времени ему всегда не хватало. Не только часы — минуты были на учете. Дорожа временем, Фридрих Артурович научился делать записи не буквами, а специальными стенографическими значками. Это ускоряло работу в четыре, пять раз. Так же хорошо, как и русский, он знал немецкий язык и, бывало, даже на одной странице писал то по-русски, то по-немецки.

Полет к дальним планетам займет многие месяцы и даже годы. На такой долгий срок не запастись в достаточном количестве кислородом для дыхания, водой и пищей. Цандер знал, что Циолковский нашел выход: надо создать в межпланетном корабле круговорот веществ.

В корабле нужно устроить оранжерею. Растения будут поглощать углекислый газ, выделяемый людьми при дыхании, и поставлять кислород. Они же послужат космонавтам пищей. Фридрих Артурович решил, пусть пока в земных условиях и не полностью, осуществить идею Циолковского. Дома, на веранде, он устраивает «космический огород», оранжерею сверхлегкой конструкции.

Еще шли опыты с «космическим огородом», а Цандер уже обдумывал другой грандиозный план. Минуло тогда четверть века с тех пор, как русский физик Петр Николаевич Лебедев доказал, что лучи света давят, подобно струе газа или жидкости. Правда, сила светового давления чрезвычайно мала, но Лебедеву с помощью очень тонких и точных опытов удалось-таки измерить эту «комариную» силу.

Так вот, Цандер решил использовать силу давления света для разгона космических аппаратов. Космолет он решил снабдить огромным парусом-экраном, причем не про

стым, а блестящим, как зеркало. Чем лучше экран будет отражать солнечный свет, тем сильнее окажется давление. Но даже при самом лучшем экране на каждый участок его размером метр на метр придется сила меньше одной тысячной доли грамма.

Разумеется, вывести корабль в космос, на орбиту, солнечный парус не сможет, силы не хватит. Однако в космическом пространстве, в пустоте, в невесомости даже такая ничтожная сила способна постепенно разогнать космолет до высочайшей скорости.

Все, что касалось межпланетных сообщений, интересовало Фридриха Артуровича. Он первым занялся расчетами путей к планетам. Придумал, как с помощью электричества предотвратить столкновение космического корабля с метеоритами. Предложил разгонять космолеты силой притяжения встречных планет. Он создал один из первых в нашей стране ракетный двигатель, работавший на жидком топливе, и ракету с жидкостным двигателем. А самое главное то, что вокруг Фридриха Артуровича объединились сторонники космонавтики. И закипела работа...

Запомните короткое слово ГИРД. Оно стоит того, чтобы его запомнить. Когда ракетами и межпланетными полетами заинтересовались уже не единицы, а десятки и даже сотни людей, стало ясно, что в одиночку ничего не добьешься, больших результатов не получишь, хорошую ракету не построишь. И тогда в Москве осенью 1931 года образовался ГИРД. Так сокращенно называлась Группа изучения реактивного движения. Первым руководителем ГИРДа стал Фридрих Артурович Цандер.

Рабочий ГИРДа Н. Н. Крас-нухин рассказывал: «Мы работали тогда в подвале при электрическом освещении, и Фридрих Артурович, увлекаясь, просиживал там до глубокой ночи. С работы его уводили почти насильно». Впрочем, так в ГИРДе трудились многие. Когда в полет готовили

первую ракету, в «дни штурма» работа не прекращалась ни днем ни ночью. Случались моменты крайне опасные. Как-никак имели дело с взрывчатыми и ядовитыми веществами, с жидким, а значит, чрезвычайно холодным кислородом.

Гирдовцы работали, торопились, подчас рисковали жизнью ради того, чтобы как можно скорее запустить в небо свою первую ракету на жидком топливе.

И вот блестящая сигара весом около восемнадцати килограммов готова. Она казалась прекрасной. Гирдовцы смотрели на нее и не могли насмотреться. Готова-то готова, но запустить ракету в полет удалось далеко не сразу. Трижды вывозили ее на полигон, в тихое, безлюдное место под Москвой и трижды возвращались ни с чем. Подводили мелочи; то кран откажет, то свеча зажигания. Кое-кто уже стал сомневаться, что ракета вообще сможет полететь.

Только самые терпеливые собрались 17 августа 1933 года на площадке у пускового станка. Все готово к старту. «Сердце жутко бьется, — рассказывала конструктор Ольга Паровина. — Кругом тишина. Минута кажется бесконечной. И вдруг — шум, огонь. Глаза смотрят, не моргая, а ракета будто удлиняется. Только когда она медленно и плавно поднялась над пусковым станком, я поняла — ракета в полете!»

— Летит, летит!— кричали гирдовцы.

Ракета стремительно набирала скорость, шла прямо вверх, ровно, устойчиво.

Очень сожалели гирдовцы, что не смог увидеть полет первой советской жидкостной ракеты Фридрих Артурович Цандер. За несколько месяцев до пуска он поехал на юг отдохнуть. В дороге Фридрих Артурович заболел, и вскоре замечательного инженера не стало. В последнем своем письме в ГИРД он писал: «Вперед, товарищи, и только вперед! Поднимайте ракеты все выше, выше и выше, ближе к звездам!»