Костёр 1989-01, страница 22

концентратов и что гласность — главное условие демократии и им нечего от меня скрывать.

А я и не утверждал, что я — специалист. Слушал и злился: как же так, не понимают, что первым делом надо помочь Юле? И только потом рассказывать или доказывать, есть ли вред от их завода или его придумали враги перестройки из Шестой секции.

Никаких врагов в Киришах я не обнаружил. Есть люди, которые не согласны с мнением начальства, и люди, которые его поддерживают.

«Странная логика,— думал я, размышляя на «вражескую» тему.— Если ей следовать, получится, что враги — это Юля, ее мама и я. Я тоже — не согласен».

Не согласен с Валерием Алексеевичем Быковым — министром медицинской и микробиологической промышленности. Год назад, на сессии городского совета народных депутатов, он сказал, что если в атмосфере города Кириши будет обнаружена хоть одна молекула БВК, завод не будет работать. И что же? Обнаружили не одну молекулу и не один раз, а завод как дымил, так и дымит.

Не согласен с председателем Киришского горисполкома Анатолием Михайловичем Земляным: «Биохимический завод был построен по решению правительства. И решать его судьбу вправе только правительство».

Почему только правительство? Разве жители города никаких прав не имеют? И сам он — тоже человек бесправный? И никогда не слышал о решениях XIX Всесоюзной партийной конференции!

Не согласен и с Людмилой Михайловной Мазуренко — начальником производственного отдела завода: «На сегодняшний день на заводе сделана действительно уникальная технология. Удалось достичь невероятного! Снизились выбросы белка до 50 граммов в сутки. Вдумайтесь, 50 граммов с уровня 120-метровой трубы. Конечно, сейчас накопилось очень много страстей: и мы иногда горячимся, и общество охраны окружающей среды горячится...»

Послушайте, Людмила Михайловна, как же не горячиться, ведь люди болеют, в том числе и дети!

И все-таки Валерия Алексеевича, Анатолия Михайловича и Людмилу Михайловну я хоть как-то могу понять — они верят, что очистные сооружения

завода станут работать надежно, без сучка и задоринки. И с этой их позицией нельзя не считаться. А вот многих учителей и вожатых, и членов городского Совета пионерской организации я, честно говоря, понимать отказываюсь. Были указания говорить ребятам, что никакой опасности для их здоровья выбросы биохимзавода не представляют? Были! И вы успокаивали: «Дети, пожалуйста, не

волнуйтесь и не верьте слухам». А потом они приходили из школы домой, и дома родители им говорили, что это — не слухи, а правда.

Кто-кто, а вы-то прекрасно знаете: самое страшное — даже не БВК, а молекулы неискренности и равнодушия! Так что же вы их расточаете? Как же так вышло, что пионеры — по одну сторону баррикад, а вы — по другую. В истории всесоюзной пионерской организации такого еще не бывало.

Не Волхов, а большая, устремленная в небо заводская труба разделила город на две части. И когда она дымит, многие думают: будут выбросы или . нет? Стопроцентной гарантии, что выбросов не будет, никто дать не может.

Когда я уезжал из Киришей, она дымила.

И когда я о ней вспоминаю, я вспоминаю о Юле Дорожки-ной.

Худенькая девочка в ситцевом платьице, открывая дверь, зябко повела плечами.

— Думала, что это мальчишки кота принесли.

— Какого кота?

— Да нашего Ваську. Целую неделю домой не приходит.

— Понятно. А теперь давай познакомимся. Знаешь, мы решили напечатать твое письмо. И вообще, ты — молодец! Правильно сделала — не побоялась написать правду.

— Ну и что,— устало ответила Юля.

В. ВЕРХОВСКИИ