Костёр 1989-06, страница 17

зданию угрожает реальная опасность,— рассказывает Юля Тарабарина.— Мы с ребятами отодвинули доски в заборе и стали фотографировать и зарисовывать. Тут, представляете, появляется милиция, и всю нашу честную компанию забирают в отделение. Пленки нам благополучно засветили. И только у Лазаря Шестакова сохранилась пленка, потому что он, как милиционеров увидел, вынул кассету из фотоаппарата и в ботинок сунул.

Сложно складываются отношения с милицией, приучившейся за столько лет хватать и правого, и виноватого. Но, кстати, кое в чем ребятам удалось убедить милиционеров. Когда шла борьба за палаты Щербакова, Кирилл Парфенов пришел в отделение и произнес, обратившись к милиционерам, целую речь. В защиту все тех же палат. И милиционеров Кирюшина речь проняла, и они пришли к палатам, осмотрели их, прослушали экскурсию, которую провели для них ребята. И больше уже не вмешивались.

Даже милицию, хоть на время, удалось убедить. А вот районное отделение Всесоюзного общества охраны памятников истории и культуры не поддается ни в какую. Ответственный секретарь отделения тов. Литвинова так прямо и говорит членам группы:

— Кому нужны эти ваши старые клоповники! Их надо сносить и строить новые дома.

Но как и члены группы «Спасение», московские ребята настроены оптимистично. Меня удивило, как много знают эти ребята о Москве.

Меня восхитил музей, собранные в котором экспонаты было бы так хорошо показать всем,— да вот беда, пока негде. Экспонаты эти — детали старого московского быта, которые ребята отыскивают в идущих на слом домах и даже на свалках. Кусочки старых изразцов, кирпичи с клеймами дореволюционных фабрик, осколки старинной посуды, детали мебели, лепные украшения — все это имеет большую историческую ценность.

Кому-то может показаться (и кажется!), что это хлам, глупости какие-то. Многие, слишком многие не понимают, как важно спасти и сохранить все свидетельства жизни ушедших поколений, как важно знать, что за люди жили до нас в наших городах, на нашей земле.

А ведь без этого нельзя считать себя гражданином, нельзя по-настоящему понять ничего и про наш сегодняшний, очень непростой день. И уж тем более про день завтрашний.

С. ИВАНОВА

вы. Глядя из окон их квартиры на Михайловский замок, где был убит заговорщиками Павел I, Пушкин написал первые строфы знаменитой оды «Вольность». Придя домой, закончил оду, переписал набело и на другой день подарил ее Николаю Ивановичу Тургеневу, который бережно хранил ее долгие годы.

На другом берегу Фонтанки Пушкин часто посещал гостеприимный дом Муравьевой. Мать двух сыновей-декабристов, Екатерина Федоровна сама была образованной женщиной. С кем только не встречался Пушкин в этом доме: с историком Карамзиным, живопис

цем Кипренским, литераторами Гнедичем, Жуковским, Батюшковым. Виделся, конечно, с будущими декабристами Трубецким, Пестелем, Рылеевым и, естественно, с братьями Муравьевыми.

На фонтанных берегах есть еще два дворца, связанных с именем Пушкина. Об одном из них мы вспоминаем с благодарностью, о другом — память недобрая.

Первый — Шереметевский дворец, его еще называют Фонтанный дом. Здесь живописец Орест Кипренский создал один из лучших пушкинских портре

тов, о котором сам поэт сказал очень скромно: «Себя как в зеркале я вижу, но это зеркало мне льстит».

А вот другой, Аничков — нынешний Дворец пионеров — много досадил поэту. Любопытно, что в одном году Пушкин стал обитателем «угла тесного и простого» на Фонтанке, а великий князь, будущий император Николай I, стал владельцем дворца.

Б. ХОТИМСКИИ Рисунки В. Шаронова