Костёр 1989-08, страница 11

дям, всем телом налегали на ступицы колес, до половины утопавших в жидкой глине.

На замерзшем русле Лены пересели в сани и в конце ноября 1734 года прибыли в Якутск. В то время это был небольшой острог, окруженный частоколом заостренных сверху бревен. Двадцать месяцев и одиннадцать дней минуло со дня отъезда из Петербурга.

И снова, как и в Тобольске, валили лес, строили казармы и корабли, заготавливали провиант для будущих плаваний.

Одежда у всех изрядно поизносилась, питались скудно. А тут еще долгие пятидесятиградусные морозы с пронзительным ветром.

— Что, Андрей, — спросил как-то Челюскин у юного матроса Прахова, — лихо тебе?

— Лихо, Семен Иванович, — не стал красовать

ся тот.

— Терпи, казак, атаманом станешь. Лиха беда начало, дальше авось полегчает!

женщина на борту

29 июня 1735 года, сразу же после ледохода, в Якутске звонили во все колокола, стреляли изо всех пушек и ружей. И стар, и млад провожали в плавание сразу два отряда экспедиции. Таких кораблей, как «Якутск» и «Иркутск», здесь раньше не видели. У каждого по две мачты, по пять парусов, по двадцать четыре весла. Привычный сибирский коч, по сравнению с ними, просто большая лодка. Единственный парус шит из оленьих шкур, второй палубы нет, камни вместо якорей. ' Но, что еще чуднее, на «Якутске», которым командует лейтенант Прончищев, плывет его жена

Татьяна. До самого Ледовитого моря провожает она мужа и его товарищей. У лейтенанта сердце оказалось не камень: позволил. Учел и то, что за всю долгую дорогу из Петербурга до Якутска не слышал от нее ни одной жалобы.

По Лене, как раньше по Иртышу, Ангаре, Енисею, шли если не под парусами, то на веслах. Пс течению грести было легко. К тому же плыли нето ропливо и только днем, а ночью стояли на якоре чтобы как можно точнее нанести на карту изгибы реки и очертания берегов.

И для Татьяны Прончищевой, и для юного матроса Андрея Прахова это были самые счастливые дни. Штурман Челюскин взял смышленого парнишку в помощники, учил измерять глубины, определять скорость хода, месторасположение корабля и многому другому. А Татьяна держалась рядом с мужем во время его двенадцатичасовой вахты, старалась как-то помочь ему.

— Гляди, Василек, берестяные чумы! Вон там, в тайге!

— Молодец, что приметила. Это якуты кочуют с оленями. Пометь на рисунке и скажи Челюскину, пусть запишет в журнал.

коварная протока

В конце июля миновали последние русские селения на Лене — Жиганск и Сиктяху. Резко похолодало. На низменных топких берегах уже не росли деревья. Видели только белый олений мох-ягель да изредка карликовые березки и чахлый кустарник. А после впадения в Лену Алдана ее русло расширилось до десяти верст, и берега стали едва различимы.

9