Костёр 1990-09, страница 25

Марк молниеносно обернулся: в дверях, ведущих с галереи, стоял пятнистый зверь, большая косматая голова была настороженно поднята, глаза с недоверием обращены на незнакомцев, чей чужой запах остановил его на пороге.

— Волчок! — позвал Марк.— Волчок!.

И пятнистый зверь прыжком кинулся ему на грудь, ласкаясь и клокоча.

— Все-таки вернулся, братец, вернулся!

— Волк, самый настоящий, а ведет себя, точно щенок! — недоверчиво и с некоторой брезгливостью произнес Плацид.

— Кажется, мы оказались свидетелями воссоединения. Мы определенно попали сюда в добрый час,— заметил легат.

Марк высвободился из объятий Волчка и разогнулся.

— Воссоединение, да, пожалуй, это именно то слово,— сказал он.

И тут Волчок сделал то, чего никогда еще не делал. Он уткнулся опущенной головой в колени Марка и застыл. Так стоит иногда собака, когда она кому-то всецело доверяет.

— И давно он у тебя? — Плацид с пробудившимся интересом наблюдал, как молодой волк с силой встряхнулся и, высунув язык, сел и привалился к ноге хозяина.

— Я получил его больше года назад, совсем маленьким.— Марк погладил подергивающееся ухо.

В таком случае, если не ошибаюсь, я видел, как его забрали из логова после того, как убили волчицу. Его взял татуированный варвар, он хвалился тем, что он — личный раб Марка Аквилы. Теперь вспоминаю.

— Ты не ошибаешься,— проговорил Марк.— Татуированный варвар рассказал мне про это.

В эту минуту в дверях показался Стефанос, и дядя Аквила забрал у легата его пустой кубок.

— Вам, наверное, хочется смыть дорожную пыль,— сказал он.— Ваши рабы будут ждать в ваших покоях. Ну, вот. Встретимся за обедом.

10. Приказ к выступлению

Главная часть обеда была уже позади. Дядя Аквила вторично совершил возлияние домашним богам, чьи маленькие бронзовые фигурки вместе

с солонками стояли по углам стола. Эска и прочие рабы покинули комнату. Мягкий рассеянный свет масляных ламп окутывал стол мерцающей дымкой, отчего красноватые самосские вазы поблескивали, как коралловые, а сморщенные прошлогодние яблоки превратились в плоды Гесперид.

Все это время беседу вели почти исключительно двое старших, они вспоминали былое — стычки на границе, пограничные стоянки, друзей и врагов, а Марк и Плацид лишь изредка вставляли слово или обменивались короткими репликами.

— Однажды во время беспорядков я ходил в Эбурак с отрядом из Второго легиона,— сказал дядя Аквила,— поэтому я немного знаком с тем лагерем.

— Вот как? — Плацид умудрился произнести это тоном одновременно вежливым и скучающим.— Очевидно, это было во время испанцев. Теперь вы вряд ли узнали бы лагерь. Он почти не пригоден для жилья.

— Нынешние строят из камня, а в прежние времена рубили лес и строили из дерева,— заметил дядя Аквила.

Легат задумчиво уставился на свой кубок.

— Порой мне чудится, будто в Эбураке старому фундаменту неуютно лежать под новым зданием,— проговорил он.

Марк с живостью обернулся к нему:

— Что ты имеешь в виду, командир?

— Эбурак все еще... как бы это выразиться?., все еще населен тенями Девятого легиона. Я, конечно, не хочу сказать, что туда наведываются призраки с полей Ра. И все же тени не покинули гарнизон. Они там — около алтарей испанским богам, которые возвели испанцы, и где молились; около их имен и цифр, нацарапанных от нечего делать на стенах; около местных женщин, которых они любили, и детишек, которых породили. Все это лежит, так сказать, как некий осадок на дне нового вина — нынешнего легиона.

А пуще всего призраки продолжают жить в людских чувствах, и это самое страшное.— Он повел рукой с открытой ладонью.— Слова неубедитель-

fj

ны, ими не передать тамошней удручающей атмосферы. Я не отличаюсь богатым воображением, но в те дни, когда с верхних болот наползает туман, мне иногда мерещится, будто из него сейчас выйдет пропавший легион.