Костёр 1991-01, страница 30

перестань ругаться. Мне это не нравится. А во-вторых, подумай сам: кому и главное зачем мне тебя закладывать...» —«Заложишь — убью,— повторил Васька. — Вали отсюда» — «Да что ты заладил: вали, вали! — с досадой передразнила я. — Свалю сейчас, успокойся. Скажи лучше: вы давно сюда ходите? Почему я вас раньше никогда не видела?» — «Ха! Увидишь нас!» — усмехнулся Васька.

Мне показалось, что после того, как я сказала, что сейчас свалю, он и правда успокоился. «А вы чего, прячетесь что ли? — спросила я. — А во что вы играете?» — «Мы не играем, мы живем тут», — вдруг серьезно сказал маленький мальчик. Я клацнула челюстью от удивления. «То есть как живете?! — Тут я увидела, что Васька сейчас снова завизжит, и вскинула вверх руку. — Успокойся! Я никому не скажу. Хочешь, поклянусь чем хочешь? Мне от вас ничего не надо!» — «Нам от тебя тоже. Вали отсюда»,— сказал Васька и вдруг улыбнулся. Я улыбнулась ему в ответ и спросила: «А давно вы тут... живете?» — «С осени еще»,— гордо ответил Васька. «А едите чего?» — «Ха! — Васька глянул на меня снисходительно, как на маленького ребенка.— Чтоб на вокзале да не прокормиться!» — «Ты — Васька, а как его зовут?» — Я кивнула на маленького мальчика. «Жекой»,— ответил Васька. «А меня — Ольга».— «Ну и черт с тобой», — сказал Васька. «Вали отсюда?» — спросила я

и засмеялась. Васька засмеялся тоже, и даже маленький Жека, до сих пор испуганно глядевший на меня, робко улыбнулся. Зубы у него были гнилые и как-то странно неровные, наклоненные в разные стороны.

Я подумала, что теперь мне можно спрашивать все что угодно, кроме одного, возможно самого главного: зачем, почему они тут живут? Это, я чувствовала, спрашивать было еще рано. «А как же зимой — холодно?» — спросила я. «Ха! Костры жгли, в самые холода под котельной жили — ничего». Я старалась задавать самые нейтральные вопросы. Мысли скакали, как сумасшедшие. Я еле успевала ловить их на кончике языка и бегло осматривать: не обидится ли Васька? Ваське, я видела, нравится мое удивление. Он отвечал все более охотно, хотя и по-прежнему коротко. «А сколько лет Жеке»? — «Семь, восьмой». — «На вид меньше... Погоди...— Я вдруг поразилась внезапно пришедшей мне в голову мысли: — А как же вы в школу ходите?» — «А мы и вовсе не ходим»,— усмехнулся Васька. «То есть как?!» — «А запросто!» — Васька явно наслаждался произведенным впечатлением. У меня в голове все совсем перемешалось. «Что, крыша поехала? — сочувственно спросил Васька.— Я ж тебе говорил: вали отсюда, не суйся...».— «Подожди, Васька,— попросила я.— Дай сосредоточиться». — «Средоточься на здоровье, кто б тебе мешал,— разрешил Васька.— А я пока костерок справлю, чаек вскипятить. А то скоро совсем стемнеет, растопку не отыскать будет».—

«Вась, а поесть будет чего?» — спросил Жека. «На, пожуй пока»,— Васька вынул из кармана горбушку и протянул мальчику. Мне казалось,

что я смотрю какой-то знакомый фильм и случайно попала на экран. Васька достал откуда-то нож и щепил дощечку от ящика. Я вдруг заметила, что уже совсем темно. «Знаешь, Васька, мне домой пора,— сказала я таким голосом, словно извинялась за что-то.— Я пойду?» — «Вали, ва-ли»,— равнодушно согласился Васька. «Можно я еще приду?» — спросила я и тут же удивилась, заметив, что почему-то спрашиваю у Васьки разрешения, хотя только что доказывала ему, что это место принадлежит всем одинаково. «Приходи,— не оборачиваясь сказал Васька и добавил

так же равнодушно:— Заложишь, убью».

* * *

На следующий день, собираясь гулять, я зашла в кухню, заглянула во все кастрюли и, подумав, завернула в лист кальки три котлеты и три толстых ломтя от батона. Все это я засунула в карман и боком, стараясь не попадаться бабушке на глаза, вышла из квартиры.

Стена сарая казалась сплошной, и я не могла вспомнить, из-за какой до'ски вчера появлялся Жека. «Эй, Васька! Жека! Где вы?» — негромко позвала я и постучала кулаком по шершавой и влажной стене. За стеной послышался осторожный шорох, потом скрип отодвигаемой доски, и справа от меня из стены высунулась лохматая Жекина голова, казавшаяся гораздо больше щели, в которую пролезла. «А Васьки нет»,— тихо сказал Жека. «Я подожду. Выходи сюда. Ты меня помнишь? Я — Ольга, вчера приходила».— «Ага. Помню!» — Жека кивнул головой и вылез весь, целиком. Я еще раз поразилась тому, какая огромная у него голова и какое маленькое все остальное. «Хочешь есть?» — спросила я. Жека ничего не ответил. Тогда я развернула кальку, положила котлету на ломоть хлеба и протянула ему. Он поколебался, потом осторожно взял бутерброд и еще некоторое время рассматривал его со всех сторон. Наконец решился и, широко распахнув рот, откусил сразу половину. Вторую половину ему доесть не пришлось, потому что непонятно откуда возникший Васька резко и молча ударил его по руке, так, что котлета полетела в одну сторону, а хлеб — в другую. «Говорил тебе, отродье проклятое! Убью, если будешь подачки брать! — зашипел Васька. Жека присел и быстро дожевывал попавшую в рот половину бутерброда.— А тебе чего здесь надо? Чего ты к нам привязалась?! Убирайся отсюда! Пока жива, слышишь?!» — «Успокойся,— тихо и ровно сказала я.— Я вовсе не хотела обидеть ни тебя, ни Жеку. И никакая это не подачка. Вот, видишь,— я развернула кальку,— я взяла каждому по бутерброду. Себе, тебе и Жеке. Я и раньше брала еду, когда шла гулять. Сейчас я шла к вам. И было бы странно, если бы я взяла бутерброд только для себя... Тебе теперь достанется только половинка бутерброда, потому что если ты псих, то никто в этом не виноват и Жека тоже... На, маленький, возьми»,— я разломила второй бутерброд пополам и половину протянула Жеке. Рука у меня чуть-чуть дрожала, и вообще я чувствовала себя так, как, наверное, чувствует себя

25

%