Костёр 1991-10, страница 9

В углу каюты стояло несколько боевых дубинок с островов Дружбы, которые мы взяли у дикарей Намуки. Они были вырезаны из тоа — железного дерева, вполне оправдывавшего свое название: по весу и плотности оно очень напоминало железо. При виде их в голове у меня мелькнула мысль: «А мог бы я сбить Томпсона с ног такой дубинкой?» Я быстро выглянул за дверь. Томпсон сидел на рундуке, зажав мушкет между колен и глядя в сторону кормы. Он увидел, что я высунул голову, и с проклятием приказал мне «поторапливаться и убираться прочь».

В этот миг в проходе появился Моррисон, а Томпсона на мое счастье окликнули сверху. Я поманил Моррисона, и он незаметно проскользнул в каюту. Объяснять что-либо не было нужды. Я протянул ему дубинку и взял другую сам, после чего мы вместе сделали последнюю попытку разбудить Янга. Не осмеливаясь говорить, мы чуть не

вытряхнули его из коики, но усилия наши ни к чему не привели. Я услышал, как Томпсон крикнул: «Он собирает одежду, сэр. Сейчас я отправлю его наверх». Моррисон встал сбоку от двери и поднял дубинку, я стоял наготове по другую сторону: оба мы ждали, что Томпсон войдет в каюту. Но вместо этого он крикнул:

— Вылезайте, Байэм, да поживей!

— Иду! — ответил я и снова выглянул за дверь. Сердце у меня упало: я увидел Беркитта и Маккоя, которые приближались со стороны фор-люка. У рундука с оружием они остановились и заговорили с Томпсоном. Оба, понятно, были вооружены мушкетами. Пока они там стояли, добраться до Томпсона было невозможно. Судьба отвернулась от нас. Мы подождали еще минуты две, но они не уходили. Я услышал, как Нельсон крикнул в

люк: «Байэм! Быстро сюда, иначе останетесь!» Голос Тинклера добавил:

— Ради всего свяхого, Байэм, скорей!

Для Моррисона и меня это был трудный момент. Возможность и так-то была ничтожной, но если бы у нас было время, могло бы что-то и получиться. Мы быстро отложили дубинки и, выскочив из каюты, столкнулись с Томпсоном, который шел посмотреть, что это я там замешкался.

— Моррисон, дьявол тебя разорви, что ты тут делаешь?

Мы не стали тратить времени на объяснения и опрометью бросились к трапу. Моррисон бежал впереди, я же, спеша поскорее выбраться на палубу и обремененный тюком с одеждой, споткнулся, полетел с трапа и, ударившись о решетку, вывихнул плечо. Кое-как выкарабкавшись наверх, я устремился к трану, но тут Черчилль остановил меня.

— Опоздали, Байэм,— сказал он.

— Опоздал? Ну нет! — воскликнул я и так сильно его толкнул, что он едва не упал. И тут я пришел в отчаяние: баркас медленно сносило к корме корабля, а один из бунтовщиков нес туда фалинь. Беркитт и Куинтал держали Коулмана, оружейника, который умолял пустить его в шлюпку, а Моррисон боролся с несколькими матросами, не дававшими ему пройти к трапу. Мы действительно опоздали; к тому же баркас был перегружен, и я услышал крик Блая:

— Я больше никого не могу взять, ребята! Но если я доберусь до Англии, вас оправдают!

Когда баркас отнесло к корме, матрос, державший фалинь, закрепил его за поручень и бросил свободный конец в шлюпку. Оставшиеся на корабле столпились у борта, и мне трудно было найти место, откуда я мог бы наблюдать за происходящим. Душа у меня болела, я был потрясен сознанием того, что все-таки остался среди мятежников.

Нортон стоял на носу баркаса, держа конец фалиня, Блай залез на кормовую банку. Остальные кто стоял, кто сидел; шлюпка была так перегружена, что ее борт возвышался над водой всего на семь или восемь дюймов. То тут, то там раздавались крики, Блай тоже вносил свою лепту в общую суматоху, то отдавая приказания находящимся в баркасе, то изрыгая брань и проклятия по адресу Кристиана и его людей.

Некоторые из мятежников следили за сценой в молчании и задумчивости, другие же глумились над Блаем; я слышал, как один из них кричал:

— Теперь сам попробуй посидеть на фунте ямса в день, чертов негодяй!

Фрайер воскликнул:

Ради бога, мистер Кристиан, дайте нам оружие, порох и пули! Подумайте о том, куда мы направляемся! Дайте нам возможность защищать свою жизнь!

Остальные, в том числе и боцман, горячо присоединили свои голоса к этой мольбе.

— Какое там к черту оружие! — крикнул кто-то в ответ.

— Не нужно вам никакого оружия!

— Старина Блай любит дикарей. Он о вас позаботится!

— Ты их тросточкой, боцман, тросточкой!

Мы с Коулманом отыскали Кристиана, который стоял у рубки, так что с баркаса его не было видно. Мы попросили его снабдить Блая несколькими мушкетами, пулями и порохом.

— Ни за что! — ответил он.— Огнестрельного оружия я им не дам.

— Тогда дайте хотя бы несколько абордажных сабель, мистер Кристиан,— настаивал Коулман,— если вы не хотите, чтобы их убили, как только они ступят на берег.

На это Кристиан согласился. Он приказал Черчиллю принести из оружейного рундука несколько абордажных сабель, и минуту спустя тот вернулся с четырьмя саблями, которые были тут же переданы в шлюпку. Тем временем Моррисон, воспользовавшись возможностью, сбегал вниз за дополнительной провизией для баркаса. Вместе с Джоном Миллвордом он принес и спустил в шлюпку бочонок солонины, несколько бутылочных тыкв с водой и еще немного спиртного.

Трусы! воскликнул Перселл, когда ему передавали сабли.— Неужели вы больше ничего нам не дадите?

— Может, нам спустить в шлюпку оружейный рундук, а, плотник? — насмешливо спросил Айзек Мартин, а Маккой погрозил мушкетом.

— Сейчас ты получишь полное брюхо'свинца!— крикнул он.

7