Пионер 1980-12, страница 26

Машина медленно двигается по весенним улицам пригорода Берлина: Шунталер-штрассе, Мозишштрассе, поворот налево — Кирхельц, направо — Раденцер, снова поворот и, наконец, Боделыпвингштрассе. Вот этот серый трехэтажный дом с островерхой крышей. ..

Протягиваю руку к звонку и не решаюсь сразу нажать кнопку: за дверью живет дочь Эрнста Тельмана.

У Ирмы Габель-Тельман широкая и приветливая, как у отца, улыбка. Я так хорошо знаю ее по фотографиям. Такие же открытые голубые глаза. Трудно поверить, глядя на ее быстрые, энергичные движения, что родилась она в ноябре 1919 года.

Сегодня шестнадцатое апреля—день рождения вождя немецких трудящихся Эрнста Тельмана. И я приехал, чтобы поздравить Ирму и ее мужа Иоханиса Габеля.

Мы пьем ароматный кофе и разговариваем. Ирма вспоминает свои детские годы.

В памяти осталось, как отец, готовясь к выступлениям на рабочих митингах, шагал взад и вперед по коридору их небольшой квартирки в Гамбурге, обдумывая свою речь. Комнатка была маленькая, и, чтобы .не мешать жене и дочке, Эрнст вышагивал по коридору.

— У меня уже своеобразный рефлекс выработался,—неторопливо рассказывает Ирма,— если отец принялся расхаживать по коридору, надо ждать серьезных событий в жизни гамбургских рабочих.

— Выступлений против хозяев-эксплуататоров,—поясняет Иоханис. — Их было немало.

— Знаете, — вдруг оживляется Ирма, — как немецкие коммунисты и рабочие называют площадь перед домом в Гамбурге, где долгие годы жила наша семья? Ее называют Красной площадью. Каждому рабочему-гамбуржцу известно, что в пролетарском районе города — Эппендор-фе есть своя, как в Советской России, Красная площадь. Ее назвали так потому, что с балкона своей квартиры Эрнст Тельман часто выступал перед собравшимися на площади рабочими. Те

перь в этой квартире коммунисты бережно сохраняют музей вождя немецкого пролетариата...

— Хотите жареной картошки с луком? — неожиданно перебивая себя, спрашивает Ирма и уже не просто улыбается, а весело и озорно смеется.— Отец очень любил жареную картошку с луком и помидорами,— поясняет она, увидев мое удивление. — Ему нравилось самому готовить это блюдо. И, между прочим, у него очень неплохо получалось. В его день рождения мы всегда угощаем гостей жареной картошкой по рецепту отца.

Ирма идет на кухню, а я прошу рассказать Иоханиса Габеля, как он познакомился с Эрнстом Тельманом.

— О, когда это было! Очень давно, — начинает с восклицания Иоханис. — Я тогда был молодым человеком, совсем мальчишкой. Летом 1924 года здесь, в Берлине, в Трептов-парке, на том самом месте, где сейчас стоит известный всему миру памятник советскому воину-освободителю, собрались рабочие, чтобы послушать Эрнста Тельмана. Среди них и мы, мальчишки. Как всегда, только Тельман начал говорить, появилась полиция. Эрнст прервал свою речь, что-то сказал стоявшим около него товарищам и неожиданно для нас резко и сильно свистнул. Толпа рабочих расступилась. Полицейские решили, что рабочие их испугались, и устремились к Тельману. Но рабочие, пропустив отряд полицейских, тесно сомкнули свои ряды. За несколько секунд, без единого крика и выстрела полицейские были обезоружены, а митинг продолжался. Вот так я впервые увидел Эрнста Тельмана...

Старый коммунист Иоханис Габель рассказывает мне о других своих встречах с Тельманом—на митингах, собраниях. Выясняется, что в 1932 году Иоханис принимал участие в охране председателя компартии во время его знаменитого выступления против растущей фашистской угрозы на митинге в берлинском Дворце спорта.

Последний раз Габель виделся с Тельманом в 1933 году на прогулке во внутреннем дворе