Пионер 1988-03, страница 39

г

ство все-таки предпочтет держаться от нас подальше. Мы для них, наверное, будем казаться необычными, а может быть, они вообще будут бояться разговаривать с нами.

Кэмден, Мэн, 4 апреля.

Я пишу это, сидя на Скале — в одном из моих самых любимых уголков на берегу океана. Я прихожу сюда, чтобы подумать и побыть одной.

Я еще не знаю, поеду ли я. Сегодня у меня «день сомнений». Денег пока очень мало. К тому же я десять лет не была за границей. Я так привыкла к родным местам, что попросту боюсь покидать их!

Но самое большое сомнение: достойна ли я стать участницей Марша. Нужно всего двести человек, а желающих отправиться в СССР гораздо больше. Кто я такая в конце концов? И какое у меня право просить людей помочь мне оплатить это месячное путешествие? Что я привезу им взамен?

Кэмден. Мэн, 8 апреля.

Я еду в СССР! Я — участница советско-американского похода за мир!

Как много нужно сделать! С чего начать? С денег? Или закончить сперва работу, которую необходимо сдать до отъезда? Срочно учить русский язык? Почитать о советских людях и правительстве? Начать собирать вещи? Интересно, каким журналам и газетам предложить статьи о походе? Сколько фунтов багажа можно брать с собой? А сколько мне понадобится фотопленки? И опять — где на все это набрать денег?

Кэмден, Мэн, 30 апреля.

Восемьдесят писем друзьям с просьбой о денежной помощи заставили меня потрудиться и посомневаться, но игра стоила свеч. Каждое утро бегаю к почтовому ящику. Иной день— пусто, а иногда приходит по четыре-пять переводов!

Кэмден, Мэн, в мая.

В доме все вверх дном. По крайней мере десяток друзей, которые хотят помочь, но не могут дать денег, привезли нам с Моникой книги, одежду, инструменты, кухонную утварь и другие им не очень нужные

вещи. Скоро придут Моника и Энн, чтобы помочь мне разложить все это хозяйство на лужайке перед домом. Завтра мы устраиваем ярмарку-продажу. Надеюсь, что многие откликнутся на объявление, которое я дала в газету, и на плакатики, развешанные по городу.

Кэмден, Мэн. 15 мая.

Сегодня я занималась миллионом мелочей — купила тетрадь для записей, батарейки для фонарика, перочинный ножик, ручки, носки, в общем, все необходимое для похода. Вдруг я задумалась: а как советские участники готовятся к Маршу? Наверное, так же покупают батарейки и фотопленку? А продаются ли эти мелочи в Советском Союзе? Может быть, как я и Моника, берут в последний момент уроки языка? Интересно, так же тяжело им дается английский, как мне русский?

Я представила себе советскую сверстницу, которая волнуется, что спать в спальном мешке будет холодно... И вдруг люди, которых я скоро увижу, стали для меня реальными людьми, а не просто «советскими».

Кэмден, Мэн, 3 июня.

До отъезда осталось всего четыре дня, а я сижу и плачу. Своих друзей Мери и Гордона я не видела больше пяти лет и только что получила от них чек на пятьдесят долларов. Это уже третий крупный перевод за эту неделю, и, прибавившись к предыдущим, они подвели меня к заветным двум с половиной тысячам долларов!

Еще новость: Даг прислал мне тринадцать катушек фотопленки, а потом позвонил какой-то его знакомый из компании по производству обуви и сообщил, что они решили подарить мне пару хороших туристских ботинок. Теперь у меня есть все необходимое.

Еще один разговор: хозяин бюро путешествий сказал мне, что русским доверять нельзя. Потом все-таки добавил: «Ну, не знаю уж, как улучшить отношения между Россией и Америкой... По крайней мере то, что ты собираешься сделать, повредить не может никак. А глядишь, даже и на пользу пойдет».— Сказав это, он подарил мне чек на 20 долларов.

Лизбург. Вирджиния, 12 июня.

Голова идет кругом. Я так занята, что времени на дневник практически не остается.

Сегодня мы пытались все вместе определить— что же делает нас американцами. Ну и работка! Ведь Америка — это такая невероятная смесь самых разных культур. Кажется, мы не так сильно привязаны к родной земле, как русский народ. А может быть, именно смешение разных культур и делает нас американцами?

Группа у нас очень разнообразная. Самый молодой — Дил-лон, ему лишь десять месяцев. Франклину, самому старому, почти 80 лет. Двадцати семи участникам Марша еще нет двадцати. В нашей группе — учителя, врачи, студенты, домохозяйки, музыканты, фотографы и пенсионеры (среди них — пять ветеранов второй мировой войны). Мы представляем 28 штатов США и еще три страны — Канаду. Новую Зеландию и Западную Германию.

Одна отважная двенадцатилетняя девочка решилась поехать в СССР без родителей! Правда, за ней есть кому присмотреть: двадцатишестилет-няя Лаура согласилась стать «официальной» наставницей Миры (так зовут девочку). На меня решительность Миры произвела огромное впечатление, ведь когда мне было двенадцать лет, я даже толком не знала, что такое ядерное оружие. и уж тем более не пыталась сделать что-либо, чтобы не допустить его применения.

Ленинград, 17 июня.

Я ужасно рада оказаться наконец в Ленинграде, но меня немного смущают размеры нашей группы — 230 американцев и по крайней мере 120 советских участников. Сам поход еще, кажется, не начался, так как мы ведем себя, как обычные туристы, а не как участники Марша мира. Ленинград прекрасен, как мне и предсказывапи, и единственное, о чем я жалею, так это о том, что у меня не целый месяц, а всего два часа на осмотр Эрмитажа.

За ужином я огляделась и легко отличила русских от американцев. Советские люди одеваются аккуратнее, чем мы! Мы п каких-то ярких майках и фуфайках, джинсах и шортах.

®