Пионер 1988-07, страница 62

Бидлоу продолжил Растрелли. От всех его аллегорических гротов и беседок сохранилась подпорная стена с нишами для фонтанов.

Над садом трудились лучшие зодчие: Матвей Казаков. Бланк, Евлашев, стараясь превзойти один другого выдумкой. По немногим сохранившимся фрагментам и акварельным эскизам Казакова можно судить о чудесах этого сада с его водами, куртинами, цветниками. Но всех превзошел выдумкой Павел I, издавший приказ: «Остричь деревья в виде петухов и павлинов, и тож, и про'шми геометрическими фигурами без малейшего упущения». Павел хотел привить русскому саду искусственную красоту фридриховско-го парка Сан-Суси.

Когда державное внимание оставило Лефортово, павлины и петухи, и все геометрические фигуры тож, размылись буйным цветением, сад обрел свой естественный, живой вид и стал местом московского гулянья. Вот рассказ москвича тридцатых годов прошлого столетия: «Не было ни одной части города, из которой не приехали или не пришли бы сюда подышать благорастворенным воздухом. В саду около 8 часов уже не гуляли, а передвигались, так было тесно, несмотря на необыкновенно широкую главную аллею.

Но как все меняется! Прежде, бывало, купцы и купчихи в своем национальном костюме плотно уставятся по обеим сторонам аллеи и, едва приподнимая глаза, смотрят неподвижно на проходящих господ; а ныне разгуливают с ними, одеты, как они; исключений мало!»

Сад продолжал демократизироваться. Уже не одно купечество почувствовало себя вольготно в его аллеях, но и мелкие чиновники, и мастеровые, и весь остальной пестрый московский люд.

Несет свою службу столице этот сад, переименованный в парк, и в наши дни. Да и все левобережное Лефортово, в отличие от захудавшей правой части, сохраняет притягательность и для москвичей. и для гостей столицы, в том числе зарубежных. Величественный дворец, обширный парк, мощное здание госпиталя, светлый храм Петра и Павла и другие его строения дышат значительностью истории, напоминают, сыном какой земли ты явился на свет.

Но покоя, как известно, нет. Покой нам только снится, да и то редко. Над Лефортовом нависла страшная угроза, и о ней надо сказать во весь

голос. Рассказывая о Москве, я не собираюсь создавать идиллии. Конечно, моя главная цель привлечь внимание к городу, сохранившему столько прекрасного и ценного, несмотря на всю разрушительную работу поколений, укрепить чувство бережи к нему. И я был бы искренне рад, если б это можно было сделать в идиллическом роде, разводя нежные акварельные краски жидкими слезами энтузиазма. Но, к великому сожалению, в Москве немало болевых точек, и одной из самых тревожных с некоторых пор стало Лефортово. Его решили уничтожить. Нет, не просто снести, хотя на подступах к нему сметено много прекрасной старины: от Бакунинской наискось к Бауманской, а медленно прикончить.

Первый тревожный сигнал прозвучал в 1935 году. Надо делать обводную автомагистраль, чтобы разгрузить центр столицы. Тогда и автомобилей-то было кот наплакал, а уже возникло беспокойство за будущее транспортных артерий города. И удивительно, что в то крутое, решительное время, когда безжалостно сносили терема, палаты, храмы и колокольни, сметали бульвары и сады, рука не поднялась на Лефортово: трассу задумали вести в обход. После четвертьвековой канители и весьма серьезной дискуссии в 1961 году план строительства сорокакилометровой магистрали, идущей в обход Лефортова, был принят. Но через десяток лет его пересмотрели и с той безответственностью, которая надолго станет бичом, наказанием, ужасом Москвы, магистраль решили вести через историко-архитектурный ансамбль Лефортово, что означает неминуемый конец московскому Петергофу. В 1984 года' Совет Министров РСФСР дал «добро» на зло. А что же Главное архитектурное управление? Вместо того, чтобы восстать против варварства, оно спокойно начало осуществлять план про-кладки через центр Лефортова десяти-двенадца-тирядной автомагистрали третьего транспортного кольца.

На защиту ценнейшего памят1шка Москвы поднялись не только жители Лефортова, но и все, кому дороги честь и достоинство столицы, кому важна историческая память нашего города.

Поверим, что трасса минует Лефортово, которое должно быть объявлено заповедной зоной. А до этого будем сохранять бдительность и все время помнить о Лефортове — нашем сокровище и нашей боли.

ОТВЕТЫ:

Ключ к шифру письма Татьяны к Онегину (поэма «Евгений Онегин»), где первые две цифры — номер строки, вторые — номер буквы в строке.

1. Письмо на стене: «Спасайте шахматы с кротом. Крестиков-Ноликов.

2. На бутылке— отпечатки больших пальцев двух людей, один из которых Булочкин. Следовательно, решил Колобок, другой принадлежит продавцу. Но последний, как выяснилось, работал в перчатках.

3. 7 стаканов. Колобок делит количество бутылок пополам. Из каждой бутылки, взятой из первой половины, сливает по чуть-чуть в один стакан. Обнаружив в смеси признаки «Ессентуков № 17», делит эту половину еще раз пополам и исследует 32 бутылки уже известным нам способом. Соответственно каждый раз он изучает ту половину бутылок, в которой обнаруживаются следы «Ессентуков».

4. Кроссворд «Лимон»: Лимон— монтер— терка— каска— скала — лазер — зерно — номер — мерин — инки — кивер — верстак — стакан — канал — налим.

»у1ииНф "А/5